На радость нашим чувствам охладелым, под стражей, под замком — а как бы не? — «Величье новое» с «московским делом» венчаются в «Матросской Тишине». В московское святое это место, известное во всех концах земли, её из-под домашнего ареста под тщательным надзором привезли. В России, как к свободе ни стремись мы, сегодня самый писк — сажать детей: она — по обвиненью в экстремизме, он — по одной из дадинских статей. О, Павликова юная и Котов! Когда вас помещали под арест — пугали вами юных обормотов, чтоб несколько подвинулся протест, но действовали слишком неумело, и вскоре зазвучали в унисон такие, мня, Джульетта и Ромео, что грустно курит радио «Шансон».

Девчоночка из «Нового величья», мальчишечка в неполных тридцать пять — не мог бы цели этакой достичь я, возьмись эпиталамы вам кропать, — но Родина, аресты вам устроив, наслав на вас омоновскую рать, таких из вас наделала героев, что скоро дети будут в вас играть! Когда любовь и юность за решёткой, родная пропаганда, не трудись: продажною дешёвкой и трещоткой покажется любой пропагандист. По всей покрытой зонами державе, где в большинстве — терпилы и воры, надрывные баллады в этом жанре — про чистых дев и рыцарей с ножами — поют на досках там, за гаражами, горланят их московские дворы, их в песенниках пишут и в анкетах, любой твердит простой и грубый стих про мальчиков красивых, но отпетых, про девушек порочных, но святых… То русский жанр — стихи о страстных парах, о гнусных вертухаях в прохорях, о красоте, томящейся на нарах, о храбрости, дошедшей в лагерях… Тюремная любовь — сюжет недели, и месяца, и всех последних лет.

Поскольку кто в России не сидели — те, видимо, сажали. Третьих нет.

Но не было б тюремного шансона, который всех надрывней и крутей, — когда б сосредоточенно-бессонно Россия не сажала бы детей; без казематно-лагерного ада, пред коим муки дантовы — труха, мы б не вложили основного склада в копилку европейского стиха. И вообще — без истых патриотов, Росгвардии, а также ФСБ, ни Павликова юная, ни Котов не встретились бы сами по себе. Когда бы не крючок — зачем и рыба? Вот истина, не внятная чужим: за счастье их семейное спасибо тебе мы скажем, путинский режим. Все это ваши общие заслуги, свидетели, что путались в суде: не то б они не знали друг о друге, да и о них не знали бы нигде. Обидно молодым мужьям и жёнам — но их режим друг к другу приколол. Отцом, пока ещё не посаженным, им стал родной российский прокурор.

Благодарите ж всех сатрапов, черти, и главного, что в должности главы, — не то, глядишь, почти до самой смерти в России не увиделись бы вы. И всею благодарною натурой проникнувшись к родному сволочью, вы дочь должны назвать Прокуратурой, а сына Вовой, в честь известно чью. Таких детей, талантливых и сильных, полезно отлупить по головам. Тогда, ей-богу, каждый подзатыльник на пользу будет им — и в радость вам!

В Meet For Charity — писатель, поэт, публицист, кинокритик и биограф Дмитрий Быков.

«Литература тайно управляет миром», — считает Дмитрий. Поэт, писатель, журналист, легенда «Собеседника», лектор, кинокритик, сценарист, биограф Бориса Пастернака и Булата Окуджавы, лауреат множества литературных премий, автор десятков книг, сборников стихов и статей в «Новой газете», преподаватель русского языка и литературы.

Дмитрий Львович владеет словом в любом стиле от серьезных обзоров в новостных, научных и медицинских изданиях до элитарных ежемесячников вроде «Fly&Drive» и экстравагантных таблоидов типа «Московской комсомолки». Работал в «Огоньке», GQ, «Профиле», «Общей газете», «Здоровье» и еще десятке газет и журналов, вел шоу на радио, среди которых цикл «Сто лекций с Дмитрием Быковым». Сейчас — бессменный ведущий программы «Колба времени» на телеканале «Ностальгия» и авторской программы «Всё было» на «Дожде». Регулярно выступает в лектории «Прямая речь».

Планируете написать книгу, но инструкции по старту — слишком общие? Любите кино и хотите превратить знания в работу? Об этом и многом другом — на встрече с Дмитрием Быковым.

Делайте ставки!

Стартовая цена: 10 000 рублей
Минимальный шаг: 10 000 рублей

Начало подачи ставок: 18.10.2019
Окончание подачи ставок: 23.10.2019

Собранные по итогам аукциона средства будут направлены в фонд Киношкола без границ

[ Киношкола для людей с инвалидностью «Без Границ» — первая российская школа кино для людей с ограниченными возможностями здоровья, направленная как на обучение кинематографическим профессиям, так и на консолидацию и реабилитацию социальных групп, нуждающихся в поддержке, на основе интереса и любви к кинематографу. ]

[Наталья Дельгядо:]
― Здравствуйте. С вами Наташа Дельгядо, и мы на «Книжной кухне». Сегодня на «Книжной кухне» писатель Дмитрий Быков. Здравствуйте, Дмитрий Львович.

[Дмитрий Быков:]
― Привет, Наташа.

[Наталья Дельгядо:]
― Совсем недавно в издательстве «АСТ» (прим. редактора: на самом деле книга вышла в издательстве «Эксмо») вышла книга под названием «Финал». На обложке значатся Дмитрий Быков, Игорь Журуков, Даниэл Кахелин, Татьяна Ларюшина, Аркадий Тесленко, Иван Чекалов, Дмитрий Шишканов. Но это такая книга-перевёртыш, так делали, по-моему, даже с «Алисой в стране чудес» некоторое время назад.

[Дмитрий Быков:]
― Да, с другой стороны ― Михаил Веллер с его командой, и это такой роман-баттл: две манеры, две писательские команды, которые не то, чтобы соревнуются, но как бы друг друга оттеняют контрастно.

[Наталья Дельгядо:]
― Роман, который ты написал вместе с твоими учениками. Какова степень твоего участия в этом романе?

[Дмитрий Быков:]
― Я его редактировал и написал 3 главы. Легко почему-то их обнаруживают, хотя есть люди, которые приписывают мне вещи, которых я не писал. Чаще всего почему-то главы Чекалова приписываются мне ― видимо, мой внутренний возраст как раз и есть 17 лет.

[Наталья Дельгядо:]
― А общий средний возраст авторов этого романа ― это ведь твои ученики, да?

( Read more...Collapse )

Kraków

22 października 2019 roku — wtorek — 20:30

11. Festiwal Conrada: Ortografia i polityka

Spotkanie z Dmitrijem Bykowem

Prowadzenie: Małgorzata Nocuń

Żadna władza nie może się obyć bez odpowiednio sformatowanego języka. Żadnej władzy nie da się przeciwstawić bez odpowiednio dobranych słów. Stawką jednej z najważniejszych rozgrywek politycznych jest kontrola nad gramatyką, stylem, a nawet ortografią. Bohaterowie jednej z powieści Bykowa przekonują, że od obrony jednej litery zależy los całego społeczeństwa.

Rozmowa w języku rosyjskim

Pałac Czeczotka — Świętej Anny 2

Kraków

23 października 2019 roku — środa — 11:30

Instytut Filologii Wschodniosłowiańskiej
Wydział Filologiczny Uniwersytetu Jagiellońskiego
oraz
Państwowa Wyższa Szkoła Zawodowa im. Stanisława Pigonia w Krośnie
zapraszają:

Dmitrij Bykow

Prowadzenie prof. dr hab. Grzegorz Przebinda

Александр Грин и Джозеф Конрад. Сердце тьмы и Сердце пустыни. Тема рукотворной утопии в европейской прозе рубежа веков.

Collegium Novum, Uniwersytetu Jagiellońskiego — ul. Gołębia 24, sala 52

Warszawa

24 października 2019 roku — czwartek — 18:30

Dmitrij Bykow — Obywatel poeta

W rozmowie z Wiktorią Bieliaszyn

Marzyciele i Rzemieślnicy, Dom Towarowy Bracia Jabłkowscy — ul. Bracka 25 (3 piętro, winda)

prosimy o potwierdzenie uczestnictwa do 23.10.2019 kolakowska@cprdip.pl

Centrum Polsko-Rosyjskiego Dialogu i Porozumienia zaprasza do Marzycieli i Rzemieślników — Domu Towarowego y Braci Jabłkowskich na spotkanie z wybitnym literatem, potetą, dziennikarzem, publicystą Dmitrijem Bykowem pt. Obywatel poeta. Rozmowę poprowadzi Wiktoria Bieliaszyna.

Do pewnego momentu patent na rozweselanie Rosji miał sam Władimir Putin. Od dłuższego czasu jest to również Dmitrij Bykow. Jeden z najpopularniejszych współczesnych rosyjskich pisarzy, poeta, krytyk literacki i publicysta. Choć nie jest politykiem, jest wymieniany w szeregu liderów ponadpartyjnej antyputinowskiej opozycji. Dzięki swojej postawie obywatelskiej i celnym satyrycznym komentarzom na temat aktualnej rzeczywistości stał się głosem rosyjskiego protestu.

W swoich książkach umiejętnie łączy elementy kryminału, antyutopii, a nawet thrillera z refleksją nad historią i teraźniejszością Rosji. W Polsce znamy go choćby z publikacji «Uniewinnienie» czy «ŻD». Widzowie cenią sobie jego niesamowitą zdolność improwizacji. Wystarczy mu podpowiedzieć temat i od razu bez zastanowienia odpowiada zgrabnym złośliwym wierszykiem. Co się zdarzy podczas spotkania 24 października? To zależy tylko od Państwa.

Wiktoria Bieliaszyn, dziennikarka, pisze dla dziennika «Gazeta Wyborcza» i tygodnika «Polityka» o rosyjskiej polityce i społeczeństwie. Obecnie pracuje nad książkowym zbiorem reportaży o «nowej» Moskwie.

«Класс!» — всероссийский литературный конкурс для школьников 8-11 классов. Проект призван стать мостиком между талантливыми подростками и профессиональными литераторами.

Напишите рассказ на одну из заданных тем, пройдите региональный этап и попадите в команду к известному писателю. Финалисты приедут в Москву, где будут работать с признанными мастерами своего дела на творческих мастерских, а также участвовать в культурной программе. Победители получат возможность опубликовать свои произведения
в лучших литературных изданиях.

Юность — период бунта и творчества, но важно научиться писать так, чтобы тебя слышали. Конкурс «Класс!» — шанс заявить о себе на всю страну. Мы искренне верим, что недостаточно найти талант, нужно создать условия, в которых он раскроется!

ЖЮРИ КОНКУРСА

Майя Кучерская, председатель жюри, писатель, педагог
Дмитрий Быков, писатель, поэт, публицист
Марина Степнова, писатель, переводчик, сценарист
Эдуард Веркин, писатель
Ольга Славникова, писатель
Олег Швец, поэт, педагог

ЭТАПЫ КОНКУРСА

ЖЕРЕБЬЁВКА 23 ОКТЯБРЯ
СТАРТ ПРИЁМА ЗАЯВОК 5 НОЯБРЯ
ОКОНЧАНИЕ ПРИЁМА ЗАЯВОК
ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ ГОЛОСОВАНИЯ
ОБЪЯВЛЕНИЕ СПИСКА ФИНАЛИСТОВ
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПО КОМАНДАМ
ВСЕРОССИЙСКИЙ ЭТАП
НАГРАЖДЕНИЕ

Дмитрий Быков в программе ОДИН от 26-го июля 2019 года:

Вот привет из Кракова от моего знакомого Гжегожа Пшебинды, моего любимого исследователя Чаадаева.

«Верно ли, что кратчайший путь к фашизму — это модернизм?»

Гжегож, только в том смысле я это говорю, что фашизм — это реакция на модернизм. Кратчайший путь к пощечине — это оскорбление. Но это не так. Кратчайший путь к фашизму — это контрмодерн, это постмодерн, это антимодерн. А любой постмодерн это и есть антимодерн.

«Можно ли Розанова назвать модернистом?»

Да боже упаси! Ну какой же Розанов модернист? Он человек модерна только в том отношении, что он модернизирует форму, что он первый автор ЖЖ на русской почве. Но по воззрениям своим Розанов совершенный консерватор. Для него непозволительный модернизм даже христианство с его отказом от семьи, отказом от языческого пафоса дома. Для него даже христиане — «люди лунного света». Фига се модернист, автор книги «Осязательное и обонятельное», о чем мы говорим? Розанов был модернистом в своем жизненном поведении до известной степени — писание под псевдонимом, своеобразное раздвоение личности. Но вообще-то боже упаси от такого модерна.

11 marca 2014 r. w korespondencji mailowej od Dmitrija Bykowa — któremu pół godziny wcześniej dziękowałem za świeżo wysłuchane w radiu Echo Moskwy wystąpienie przeciw aneksji Krymu — natknąłem się na ciągle aktualne pytanie: «Czy w Rosji będzie rewolucja, jak sądzisz?».

Nic rzeczowego na to odpowiedzieć nie mogłem, tak samo zresztą jak Bykow, roztropnie wzbraniający się przed roztrząsaniem szczegółów: «Czym się to wszystko skończy, doprawdy nie wiem. Widzę tylko kierunki, żadnych konkretów». Gdy w odpowiedzi napomknąłem, że Putin natchniony «krymską wiosną» realizował będzie jakiś kurs na restaurację ZSRR, Bykow zaoponował: «O nie! To nie kurs na Sowiety, całość wygląda dużo gorzej. To kurs na panslawizm, Konstantynopol, prawosławny mesjanizm w duchu rosyjskich przedsowieckich kompleksów. Rosyjskość będzie gorsza od sowieckości».

Śnieżna rewolucja

Znamienne, że parę lat wcześniej Bykow gorąco wierzył w nadejście nowej, nieimperialnej Rosji. Gdy przez Moskwę — od grudnia 2011 do lipca 2013 r. — przetaczała się fala antyputinowskich demonstracji, nazywana «śnieżną rewolucją», pisarz od początku występował z obywatelskim żarem na słynnym placu Błotnym i na prospekcie Sacharowa. Szczególnie zapadła w pamięć jego mowa z 10 grudnia 2011 r. na Błotnym: «Dziś wielu pyta, czym się to wszystko skończy? Nie skończy się! (...) Liczni niegodziwcy, bojący się utracenia swej stabilizacji, mówią, że plac Błotny chce rewolucji. Nic podobnego. Nam jest potrzebna jedynie pokojowa, szczęśliwa i wolna Rosja».

Ówczesne demonstracje były najpierw wyrazem sprzeciwu po sfałszowaniu wyborów do VI Dumy Państwowej, a od marca 2012 r. manifestanci protestowali już przeciwko wyborowi na trzecią kadencję Władimira Putina. Notabene z 30 mln głosów, jakie w grudniu 2011 r. dostała oficjalnie putinowska Jedinaja Rossija, aż połowa została jej do urn dosypana. I wkrótce ta oszukańcza VI Duma — z ksywą «szalejącej maszynki do głosowania» — pouchwalała błyskawicznie restrykcyjne ustawy, które do dziś służą autorytarnej władzy jako oręż pacyfikacji wolnej części społeczeństwa.

Zapisałem to na gorąco 4 sierpnia 2019 r. jeszcze w Moskwie, dzień po ulicznych demonstracjach młodzieży, tym razem przeciwko fałszerstwom w wyborach lokalnych. Odważnych studentów tłukli zaciekle pałkami pod pomnikiem Puszkina ludzie z Rossgwardii, schowani za czarnymi maskami. Bykow przebywał akurat z literackimi wykładami w Odessie, nie było więc szansy spytać go, co przyniesie w sensie globalnym ten opór szlachetnej młodzieży. Pamiętam jednak, że w grudniu 2011 r., podczas pamiętnego wieczoru na placu Błotnym, w jakiś szczególnie ciepły sposób zwracał się właśnie do młodych: «Chciałbym tu podziękować wielu moim uczniom, dawnym i obecnym, są od nas młodsi, ale dziś dają nam — tym starszym, co już przywykli — piękny przykład. Próbowali ich tu nie wpuścić. Ale oni zdają tutaj swój własny egzamin».

Dodajmy, że pisarz jest także do dziś nauczycielem literatury w dwóch moskiewskich szkołach średnich.

Jesień patriarchy

Wyjeżdżając z Moskwy 9 sierpnia, pamiętałem oczywiście, że równo 20 lat wcześniej prezydent Jelcyn powołał na stanowisko p.o. premiera nikomu wówczas nieznanego Putina. A już 10 sierpnia, tradycyjnie w sobotę, znowu odbyła się w Moskwie na placu Sacharowa potężna demonstracja: tym razem ponad 50 tysięcy młodych protestantów w wieku od 20 do 40 lat. Największe takie zgromadzenie od grudnia 2011 r.

Bykow po paru dniach opublikował w tygodniku «Sobiesiednik» esej pt. «20 lat Putina — 20 lat na biegu wstecznym». Pisał w nim tak: «Jeszcze nie czas na podsumowanie putinowskich rządów. Gdy Putin będzie usunięty albo w wyniku rewolucji, albo w rezultacie wojny, którą sam rozpęta, dopiero wtedy będziemy mieli więcej potrzebnych danych. Pokojowych scenariuszy Putin, czy też jego złożone z siłowików otoczenie, praktycznie nie przewiduje, chociaż Bóg jeden wie, co w Rosji może się jeszcze wydarzyć. I dopiero wtedy — a podejrzewam, że będzie to znacznie wcześniej niż w 2024 [koniec czwartej kadencji Putina] — można będzie postawić kropkę nad P. Już jednak dziś są jasno widoczne zarówno te bezwzględnie złe, jak i te niezaprzeczalnie dobre rezultaty putinowskich rządów».

( Read more...Collapse )

V čem tkví Čapkovo proroctví a jeho myšlenky? Samozřejmě, je možné tvrdit, že jako mloci byli vyobrazeni nacisté. Jenže pak musíte najít odpověď na otázku: A čím se vlastně mloci provinili? Vždyť na začátku z nich sami lidé udělali otroky, zotročili je, ozbrojili je a pak byli mloky vytěsněni právě proto, že mloci byli tvrdší, v určitém slova smyslu přizpůsobivější a bytelnější, jistě, protože dokázali způsobit zemětřesení.

Ale myslím, že jde o úplně jinou metaforu. Metaforu, která je hlavní dějovou linkou, základním příběhem 20. století. Tento základní příběh 20. století totiž spočívá v tom, že historii začínají vytvářet masy. Nikoliv jedinci jako Napoleon, ale masy, které vyžadují jiný styl řízení a které si samy, stejně jako ti mloci, začínají vybírat své vůdce, které potřebují vůdce, ale nikoliv nějaký druh aristokracie či monarchie; které potřebují masovou kulturu. A tento příchod masy do arény dějin vede ke zcela odlišným požadavkům, zcela jiné morálce.

Dokud byli jen mloci — byly to roztomilé děti. Dokud byli Šariky — byli to krásní psi. Ale jakmile byli obdařeni právy a stali občany Šarikovy (narážka na novelu Michaila Bulgakova Psí srdce, kde se ze psa neúspěšně udělá člověk, který se ovšem chová jako odporný pes a přimkne se k «vítěznému proletariátu» — pozn. překl.), jakmile jim přiznali práva a učinili mloky rovnocennými partnery v historii, svět se přizpůsobil a objevily se další požadavky. Bylo třeba jiné morálky, masové morálky.

A dokud z těchto salamandrů, z tohoto prostředí, z těchto Šarikovů nevzejdou noví aristokraté, jak stále vyzývá spisovatel Alexandr Melichov — náš současný hlavní lídr a teoretik aristokratismu, kterého velmi respektuji — dokud k tomu nedojde, bude se stále více upouštět od tradiční kultury a tradiční morálky.

Je třeba si přiznat, že mloci začali vládnout světu, což ovšem bylo nevyhnutelné, jelikož aristokracie opouští historickou scénu. Bohužel, dnes může být svět jen masový a ovládán tedy může být jen masivně. Aristokratické technologie jsou nahrazeny demokratickými. Ale demokracie, bohužel, a velmi mnoho lidí to správně říká, nevylučuje vůdcovství, naopak je ho plná. Už u Sinclaira Lewise, pokud si správně vzpomínám, v románu U nás se to stát nemůže je taková myšlenka prokázána — že totiž demokratické hlasování pro fašismus je jako lusknutí prsty. Diskuze o tom, že demokracie vylučuje vůdcovský systém po roce 1933, jsou, nezlobte se na mě, nesmyslné. Právě 20. století odpovědělo na tuto přímou otázku: jakmile se masy začnou podílet na dějinách, celé společnosti jsou povinny projít dětskou nemocí fašismu a nakaženy budou i ty neodolnější demokracie — jako Amerika.

Existuje naděje — u Čapka vcelku pochopitelná — že západní mloci půjdou do války s východními a navzájem se zničí. Ale v to mohl doufat jen naivní Evropan. Jelikož se stalo něco jiného. Relativně vzato, dvě totalitní společnosti šly skutečně do války, jedna z nich vyhrála a dosáhla nové úrovně složitosti a tuto novou úroveň složitosti nepřežila. Z tohoto pohledu je to katastrofa. Zhroucení sama do sebe.

A co je vlastně mlok? Nejde o fašistu a nutně to nemusí být ani dělník. Je to příslušník tlupy, masový člověk, a pokud jinak nedáte — nová vývojová fáze. Chápu, že se pouštím na tenký led, ale pouze vysvětluji Čapkův román. Problém je v tom, že mloci dříve či později zmoudří, že mloci překonají svůj masový stát. Ale otázka zní — nevytlačí skutečné lidi? Protože se méně bojí práce, jsou méně nároční, více adaptivní. Dnes to, co se děje kolem uprchlíků, to, že se Východ přelil na Západ, je vlastně stejný problém. Jedná se o stejnou válku s mloky, protože mloci byli od počátku používání jako gastarbeiteři. A my teď mluvíme o tom, jestli se přes nás «nepřevalí východní hordy?» … Nikoliv, východní hordy se na nás samozřejmě valí, pak začnou moudřet a degenerovat a budou vyplaveny zas něčím novým. Není to ten hlavní příběh dějin lidstva? Není to ten hlavní archetyp lidské historie, který Čapek sledoval?

A další věc — v obdobích mločí invaze nastává také období, o kterém mluvím od začátku: období totálních občanských válek a rozdělení lidstva na malé stádo a velké společenství. Přičemž jediným způsobem, jak zachránit to malé stádo, je stát se neviditelným pro většinu. A proto nechme mloky projít evolucí po jejich, my musíme dosáhnout našeho evolučního skoku. Jinak nás vytěsní. A taková je Čapkova morálka, jiná není dána.

---

Tapolitika — překlad části pravidelného čtvrtečního nočního pořadu Odin (Sám) Dmitrije Bykova na rozhlasové stanici Echo Moskvy, kterou ruský publicista minulý týden věnoval Čapkově Válce s mloky.

Marianna Neumann («Facebook», 16.10.2019) is at DOM Boutique Hotel:

Харизматичный Дмитрий Быков подписывает нам свой роман «Июнь» на память 🍀

.mp3

2019.10.03 Дмитрий Быков: «На самом деле мне нравилась только ты» (главные стихи)
2019.10.04 Людмила Улицкая и Дмитрий Быков: «О теле души» (public talk)

// The Tabernacle, Notting Hill, London

Susanna Alperina («Facebook», 10.10.2019):

Когда в 2014 году в Театре Мюзикла поставили спектакль «Все о Золушке», среди авторов слов значился Дмитрий Быков. Однако автор либретто был другой — Сергей Плотов. И первое, что я сделала после просмотра, когда пришла домой, нагло воспользовалась своими связями и позвонила однокурснику Диме Быкову с вопросом. «Ты написал новую сказку о Золушке»? Быков не стал отпираться. «Дай почитать», — попросила я. «Не дам», — сказал Быков. Пользуясь связами, я могла бы топнуть ногой, поканючить, разозлиться и возмущенно высказаться. Но что-то мне подсказывало, что на Быкова это не возымеет никакого действия.

«Доля женщины — ждать», — говорил один из моих начальников. Я затаилась. Посмотрела в 2015 году новый фильм Кеннета Браны «Золушка» с Лили Джеймс в главной роли, пересмотрела кучу сериалов, в основе которых лежала та самая сказка о несчастной замарашке, в жизни которой все изменилось (их, кстати, гораздо больше, чем вы думаете, один канал «Россия 1» сколько создал)) И вот какое-то время назад (а именно — два года — мне сегодня сказали) узнала, что Быков читает свою сказку со сцены. Его — либретто и стихи. А музыка — Алексея Иващенко (к спектаклю в Театре Мюзикла музыку написал Раймонд Паулс, кстати).

Я засобиралась на чтения. Одна беда — эту «Золушку» читали и пели крайне редко. Все никак мы не совпадали. Но буквально пару недель назад я встретила Алексея Иващенко на премьере мюзикла «Первое свидание». мы разговорились, и он рассказал мне, что «Золушка» как раз сегодня, в Лектории «Прямая речь». И даже пригласил.

Наконец-то, я это услышала и увидела.

Пришла... На сцене уютным котом под домашней настольной лампой с балдахином расположился Быков. Видно было, что сказка самому ему очень нравится. Он ее не читал, а мурлыкал, раскачивался в такт музыке. Чешира — да и только. Пять исполнителей в строгом черном. Среди них Алексей Иващенко и его дочка Мария. Она же — Золушка. Аккомпаниатор. Рояль. Все! И ничего больше не нужно. Мало ли у нас сегодня спектаклей с богатыми декорациями. А толку-то. Костюмы есть — смысла нет. Не буду расписывать эту «Золушку» и цитировать, а поверьте, хочется, скажу только одно слово, один эпитет. Эта сказка умная.

Она адаптирована под современность, конечно. Так, мачеха в ней, например, эффективный менеджер, а фея — крестная мать города. Мыши, деревья, часы — все поют и несут смысл. Сама Золушка не лыком шита. Не простушка. От сказки Шарля Перро Быков и Иващенко взяли самое главное — каждый примеряет рассказанное на себя и видит в нем, что хочет. То есть — им также удалось сделать свою «Золушку» близкой всем и каждому. Порой она похожа на капустник, порой на трагедию, порой — на комедию. Но, как говорит Жванецкий: «Отдохни с умным, милый». Я отдохнула. Сегодня вечером. А завтра — новый день. Сфотографировалась на память с авторами. Опять же — играют они редко. Когда еще попаду. А вам — рекомендую. И между прочим, был полный зал.

Туфельке негде упасть.

Крупная во всех смыслах персона Быкова мало кого оставляет равнодушным. Кому-то его позиция по многим вопросам не близка, кто-то, напротив, восхищается всем, что транслирует писатель и #гражданинпоэт с многочисленных онлайн- и офлайн-площадок. Но все сходятся в одном: Дмитрий Быков — феноменально эрудированный человек и превосходный рассказчик, способный держать внимание любой аудитории.

«Члены нашего клуба Art of Life — разносторонние личности, поэтому мы стараемся давать слово интересным и талантливым спикерам из разных областей: учёным, искусствоведам, писателям, — рассказала FP руководитель «Открытие Private Banking» Виктория Денисова. — Поэтому мы с радостью пригласили выступить этим вечером Дмитрия Быкова. В банке его любят за литературный талант, за острые высказывания, за часто нетрадиционную, но всегда любопытную точку зрения».

Денисова отметила, что хотя клуб нефинансовый, речь на вечере пойдёт о деньгах: «Эта тема близка каждому. Деньги — серьёзный двигатель, мотиватор: как к чему-то положительному, так и к негативному, разрушительному. Поэтому было бы интересно услышать, как эта тема отразилась в произведениях русских классиков».

По словам Дмитрия Быкова, деньги в русской литературе — эквивалент трёх сущностей: потраченной жизни, свободы и творчества. Кроме того, они, как правило, не являются результатом работы. «И это в нашей стране всегда хорошо понимали, — уверен Быков, — «от трудов праведных не наживёшь палат каменных». Деньги в России — это такое иррациональное явление, которое посещает человека примерно так же, как его посещает сексуальное влечение. Как мы не всегда влюбляемся в красавицу и умницу, так и деньги не всегда притекают к труженику и справедливцу. Кем надо быть, чтобы понравиться деньгам, — важная тема русской литературы. Чем больше вы работаете и экономите, тем, как правило, вы им отвратительнее. Деньги вообще скучных людей не любят, а что может быть унылее, чем экономный трудяга? Они прибегают к тому, кто их щедро тратит. То же касается женщин, которые никогда не полюбят мужчину, всецело верного, по-рабски за ней таскающегося».

По словам Быкова, к XIX веку российское общество подошло предельно консервативным. «Это среда, о которой Чацкий говорит: «Вы правы: из огня тот выйдет невредим / Кто с вами день пробыть успеет / Подышит воздухом одним / И в нем рассудок уцелеет». В этой среде сколько-нибудь инициативный персонаж обречён — либо его объявляют безумцем, как Чацкого, либо он заканчивает в Сибири, как декабристы. Но в 40-е годы намечается движение, и в литературе появляются принципиально новые персонажи. Такие как Адуев-младший из «Обыкновенной истории» Гончарова или некрасовский Каютин из «Трёх сторон света». Кто-то вспомнит про Чичикова, но он подходит под этот типаж в меньшей степени. Все упомянутые персонажи начинают думать о том, что обогащение реально, что предприимчивость спасительна. Более того: единственное, что должен делать в этом устоявшемся мире человек, — пытаться нажить состояние. Потому что оно — единственный путь к независимости и свободе».

Что касается Гоголя, то он, по словам спикера, чрезвычайно болезненно относился к скопидомству и сам страдал патологической скупостью, признавал ее за собой. Именно этот писатель замечательно показал в образе Плюшкина всю пагубность жадности. Но наиболее точно, по мнению Быкова, к теме денег подошёл российский драматург и возможный преступник Александр Сухово-Кобылин. «Дело об убийстве его французской любовницы — довольно нашумевшая история в русской литературе. Жаль, что ее знают лучше, чем, собственно, драматургию писателя и тем более его философские трактаты. А человек между тем был выдающийся: русский барин, богач, масштабная личность.

И вот главный персонаж его «Свадьбы Кречинского» — это, конечно, гадина, отчаянный игрок, но есть в нем какие-то черты благородства. Когда Кречинский уже вот-вот разоблачён честным героем, его спасает влюблённая в него женщина — та, которую он без пяти минут ограбил, позарившись на приданое. Почему? Потому что Кречинский блестящ. И лучше потерять с блестящим, чем найти с ничтожным. Вот этот масштаб личности, как секрет богатства, — и есть отчасти русская тайна. Потому что богатство в России — это вопрос связей, а они приводят к тому человеку, с кем хочется «связываться», в связь вступить. И все мы знаем по собственному опыту, что вступать в связь с человеком скучным и добродетельным не хочется никому».

Закончил выступление Дмитрий Быков монологом барона из «Скупого рыцаря» Александра Пушкина и таким резюме: «Поэт — это тот же скупой рыцарь. Пока все заняты ерундой, он копит главную драгоценность — творческую энергию. И это сближает меня с «Открытием». Поэт — это банк. Банк человеческих чувств, эмоций, надежд и так далее. Так что несите деньги мне, потому что я единственный их надёжный хранитель. «Банк «Открытие» — надёжен как поэт» — дарю слоган!»

После лекции гости долго её обсуждали, делились впечатлениями, общались с Дмитрием Быковым уже кулуарно. Завершился вечер розыгрышем права годового членства в консьерж-сервисе «Открытие Private Banking» и презентов от английского ювелирного дома Maximilian. Так что пять гостей вечера обогатились не только духовно, но и вполне материально — а где ещё это делать, как не в банке.

( фотографииCollapse )

Тексты Дмитрия Быкова в журнале «ФАС»

еженедельный журнал политической охоты

рубрика «Новые русские сказки»

Предисловие

В 1913–1916 годах Максим Горький создал лучшее, на мой вкус, свое произведение — цикл фельетонов «Русские сказки». Пафос всегда ему мешал, а вот с юмором у этого автора всё обстояло отлично. В цикле из двух десятков сказок он остроумно отхлестал и черносотенцев, и декадентов (Сологуб даже хотел с ним стреляться), и либералов, думающих только о том, на каком бы заборе написать очередной протест… В общем, отличная получилась книга.

В 1999 году я без всякой надежды на скорую публикацию начал набрасывать «Новые русские сказки». Сочинены были уже первые пять опусов, когда Михаил Леонтьев затеял сатирический журнал «Фас». Там эти сказки и стали появляться — они были в каждом из восьмидесяти вышедших номеров журнала, и всегда сопровождались прелестными иллюстрациями художника Бориса Маркевича. Картинками к «Новым русским сказкам» и посейчас оформлен знаменитый московский клуб «Дума».

Впоследствии «Фас» прекратился, и последние сказки я публиковал уже в «Вечернем клубе». Многие из них размещены на разных сайтах Интернета — иные с моего ведома, иные без, и второй вариант, пожалуй, даже приятней. В общем, автору радостно уже то, что эти сочинения не остались в своём бурном времени: их вполне можно читать и сегодня, когда события 1999–2001 годов, служившие поводом для сочинения сказок, благополучно забылись.

Это было время довольно забавное, по крайней мере на ретроспективный взгляд. Сначала «Единство» насмерть схватилось с «Отечеством», Доренко грыз Лужкова, Киселёв поливал Ельцина; потом бушевали конфликты вокруг НТВ, потом бежали Гусинский и Березовский, возникали и затихали слухи о переносе столицы в Петербург,— и всё это время шла вторая чеченская война. В общем, было о чём написать политическую сказку.

Сегодня её тоже есть о чём написать. Пока есть Россия, есть и этот жанр, изобретенный Щедриным, реанимированный Горьким и посильно обновленный вашим покорным слугой. Но о новых временах расскажут новые книжки, а сейчас я предлагаю вам скромную хронику рубежа веков. Кто-то вспомнит о тех временах с содроганием, кто-то с умилением, а я — со смесью умиления и содрогания, которую иногда еще называют катарсисом.

В сочинении большинства сказок мне помогала моя жена Ирина Лукьянова, так что все претензии лучше делить на двоих, а комплименты сразу адресовать ей.

Дмитрий Быков
20 июня 2004 года

Вместо эпилога (2004)

письмо счастья

Ниже предлагается проект типового письма для представителей российских масс-медиа, бизнеса и простого населения. Вырежьте его и разошлите по указанным адресам. Несколько олигархов уже послали такое письмо, и скоро им было Счастье, или во всяком случае не было такого Несчастья, какое случилось с одним из них. Другие олигархи отказались посылать такое письмо, и через некоторое время им пришлось отправлять его из гораздо менее комфортных условий. Это касается не только олигархов, но и обычных российских граждан, потому что, в конце концов, все мы жили в России в девяностые годы и уже поэтому вполне заслуживаем чего-нибудь.

Итак, письмо счастья. После того как вы его разошлёте, вам вернут экземпляр, в котором главные адресаты сами подчеркнут всё нужное. Вам останется только выполнить взятые на себя обязательства.

( Read more...Collapse )

Выступая на заседании правительства 30 августа, посвящённом обсуждению учебника истории для средней школы, премьер-министр России Михаил Касьянов подверг очередной учебник резкой критике. Очередной — потому что предыдущие учебники, сменявшие друг друга с частотою российских исторических эпох, то есть примерно раз в три года, подвергались резкой критике со стороны Думы, правительства, научной и всякой остальной общественности. Только президенту было не до них, потому что ему важнее ориентироваться в современности.

Поэтому наш малый авторский коллектив решил спасти учеников в кризисной для них ситуации. Сегодня, когда общество переживает небывалый по силе и страстности консенсус, в нём назрели все предпосылки для написания нового, окончательного учебника истории, устраивающего ВСЕХ.

В процессе работы над этим учебником авторский коллектив прежде всего определил мировоззренческие установки, на которых сегодня сходится ВСЁ общество без исключения. Таких установок набралось в общей сложности семь. Прошли времена, когда историю можно было освещать с коммунистической или антикоммунистической точки зрения. Главными добродетелями текущего момента являются:

1. Стабилизация и укрепление властной вертикали.
2. Равноудаление олигархов, предпочтительно за пределы Отечества. Мобильность.
3. Борьба с сепаратизмом и анклавами международного терроризма на окраинах.
4. Мочение внутреннего врага, где бы тот ни укрывался.
5. Расстановка верных кадров на местах.
6. Отеческий контроль за средствами массовой информации.
7. Знание немецкого языка, спортивность, моральный облик.

Именно рассмотрение отечественной истории с указанных точек зрения позволяет осветить большинство её событий и персонажей так, чтобы они не вызывали уже никаких разногласий. Ведь перечисленные добродетели являются таковыми как в глазах махрового коммуниста, так и в сознании симпатичного члена фракции СПС.

Работа над полным текстом учебника ещё продолжается, но некоторые главы мы можем предложить вашему вниманию уже сегодня.

---

Стабилизация. При Иване IV, прозванном Грозным за своё миролюбие, периоды стабильности чередовались со вспышками реформ, направленных на централизацию (см. ниже). Стабилизация достигалась за счёт борьбы с реакционным боярством, количество которого пополнялось в стабильные периоды. Как только оно вновь становилось достаточным для реформ, они возобновлялись и длились до тех пор, пока хватало реакционного боярства. После смерти Ивана Грозного боярство стало плодиться бесконтрольно, что привело к так называемому Смутному времени и связанной с ним дестабилизации. Чередование Грозного и Смутного стало с тех пор доминантой русской истории.

Укрепление властной вертикали. Властную вертикаль Иван Грозный укреплял путём приведения в стабильное горизонтальное положение любых своих оппонентов, конкурентов и возможных преемников, не пожалев при этом и собственного сына (см. картину Репина). В результате, когда сам Иван Грозный принял стабильное горизонтальное положение, вертикаль власти пришлось строить заново. К счастью, Иван позаботился о преемнике, который в свою очередь так позаботился о своей вертикали, что велел ликвидировать младшего сына Ивана Грозного. Как всегда, плохие исполнители всё сделали неправильно и совсем зарезали царевича, чего в виду, конечно, не имелось.

Равноудаление олигархов. В ранний период своей деятельности Иван Грозный, щедро благодаря соратников за участие в борьбе с сепаратизмом (см. ниже), вызвал появление класса олигархов, которые оторвались от народа и позволили себе критиковать царя, в то время как народ знай покряхтывал. Одним из главных подвигов Ивана Васильевича было равноудаление в Польшу олигарха Андрея Курбского, который под видом защиты демократии расшатывал властную вертикаль. Из-за границы Курбский присылал Ивану Грозному оскорбительные памфлеты. К числу ошибок выдающегося царя следует отнести то, что он, не удержавшись, стал лично отвечать на эти выпады, тогда как наиболее адекватным ответом было бы заявление в Интерпол.

В смысле мобильности Иван Грозный являл завидный образец для всех последующих русских царей. Чуть что было не по нём, он мобильно отправлялся в Александровскую слободу и отсиживался там, пока его не звали обратно. В последние годы жизни, когда всё было не по нём, большую часть времени он проводил в разъездах между Москвой и Александровской слободой.

( Read more...Collapse )

А то вот ещё было. Ну, про Лира-то первого все знают: как он дочкам царство роздал, как одна его любила, а две другие прикидывались, как он потом по степи бегал — дуй, ветер, дуй, пока не лопнешь… Буря, буря, бедный Том озяб. Потом, конечно, порок был наказан, но добродетели от этого было уже ни жарко, ни холодно. Потому что она сама была частично удавлена, а частично лишилась ума на почве перенесённой неблагодарности. Ну вот. Этому старому сумасброду один английский пиарщик сделал грандиозный промоушен, и потому про него все знают, даром что старик наворотил ужасных глупостей. А про Лира Второго драма ещё не написана, хотя материал, конечно, эпический. И поскольку дочерей у него было ровно впятеро больше, то и пиарщик нужен впятеро талантливей Шекспира. Нашу же скромную попытку, стилизованную подсказ, следует рассматривать как беглый эскиз.

Этот, стало быть, Лир Второй, прослышав про печальный опыт первого, решил, что там всё дело было в неправильном количестве дочерей. Это же очень мало — три. Надо подстраховаться. Зная, что очень плохих людей на свете примерно процентов двадцать, а остальные терпимые, он решил завести не трёх девочек, а впятеро больше. То есть к своим-то, кровным,— Маньке, Ганке и Олесе,— насобирал Лейлу, Лайму, Зейнаб, Гюльнару, Эгле, Манану и ещё какую-то Анну с удвоенным первым «А». Он и финку Виолу хотел удочерить, но та при ближайшем рассмотрении оказалась карелкой, а карелки ему никогда не нравились. Так и остался со своими пятнадцатью.

Нет, не сказать, чтоб недружно жили. Долго прожили. Себе он одно только право и оговорил — каждой присматривать жениха. Ну и присматривал, в соответствии с анкетой: чтоб происхождение попроще, не из бывших, и чтоб запросов поменьше. Всё строго национальные кадры, никаких своих русских. Семья, конечно, получалась не без урода, а то и нескольких — один женишок попадётся с байскими замашками, любит, чтоб ему малолетние девственницы на ночь пятки почёсывали, другой ворует, третий пьёт горькую… но зато запросы у всех были очень простые, а потому царили в этой семье довольство и покой.

Ну, понятно, старик был не без тщеславия — любил, когда ему все пятнадцать дочерей дружным хором пели: ты-то, мол, у нас и нерушимый, и мы-то при тебе свободны, и от победы-то к победе ты нас ведёшь, потому в тебе сила народная. Славься, значит, славься! Нравилось старику, когда его называли необъятным, касающимся трёх великих океанов и всевместительным. И чтоб одна сестра другую чем попрекнула — мол, ты-то черноногая, а ты-то чернозадая, а ты-то бюль-бюль-оглы — такого ни в жисть не было, за это порол нещадно.

Да и откуда им было набраться спеси? Подобрал он их в состоянии довольно бедственном, некоторые писать не умели, другие руками кушали, а одна и вовсе спустилась с гор за солью, ничего, кроме овец, в жизни не видела… Тут он её цап — и облагодетельствовал. Очень скоро дикая девочка буквы выучила и даже подпевала в общем хоре насчёт нерушимого. Сама, правда, всё на сторону смотрела, но с годами смирилась и привыкла даже сидеть за столом.

И образование он им дал — что да, то да. Им бы, может, и не надо никакого образования, потому не в ихнем это было духе, не в ихней, по-научному говоря, карме. Им бы и дальше оленя пасти да нерпу бить. Но Лир был мужчина серьёзный и не мог того вынести, чтобы чукчи не знали Анакреона, а зыряне — Тютчева. Усадит, бывало, чукчу да зырянку перед собой (они ему были хоть и двоюродные, автономные, а всё-таки надо просветить!) — и ну одну шпынять Анакреонтом, другую мучить Тютчевым… И некоторые из дочек, родных и двоюродных, в самом деле отпали от оленеводства и рыболовства, а две даже диссертации защитили: образ нашего отца в народных песнях нашей семьи.

Народных этих песен, кстати сказать, сочинялось немерено, и все в лучших традициях облагодетельствованных этносов. Идиллия, одно слово. Иногда Лир даже жалел, что выучил дочерей письменности.

( Read more...Collapse )

Иван Петрович Полевой мирно прогуливался по родной Седьмой Заштатной улице тихого спального района города Москвы, когда молодой человек лет двадцати пяти, прилично одетый, розовощёкий и улыбающийся, вежливо спросил у него, как пройти к закусочной «Синяя птица».

— Первый переулок направо,— охотно разъяснил Иван Петрович,— потом второй переулок налево, а там, около автобусной остановки как раз и будет наша «Птичка».

— Благодарю вас,— ласково кивнул молодой человек и свернул в зелёный проулок между кирпичными девятиэтажками…

— Понимаете ли, почему я его заподозрил,— рассказывал впоследствии Иван Петрович участковому милиционеру Лямшину.— Ну не мог наш человек сказать «Благодарю вас»! Хотя был и ряд вторичных признаков: ну, например, не может наш человек не знать, где находится кафе «Синяя птица». За пределами района его ни одна сволочь не знает, а в пределах знает каждая собака. Потому что музыка оттуда до трёх часов ночи на весь квартал. Мы уже и во «Времечко» звонили, и Лужкову писали — добились только того, что они вместо Земфиры в три часа ночи на полную мощь государственный гимн врубают. Посетителям-то уже всё равно в три часа… А ты поди возрази!

Злоумышленник слушал это всё, томясь в «обезьяннике». Схвачен он был сразу же, как только Иван Петрович обратился к ближайшему милиционеру. Милиционер желал соответствовать текущему моменту. Пренебрегать шпионом не следовало.

— Ну что, мистер Бобкин?— спросил участковый, с наслаждением закуривая и выпуская дым в нос подследственному.— Будем признаваться, с кем у вас назначена встреча в кафе «Синяя птица»? Или так скажем?

— Да не собирался я в это кафе!— заверещал шпион Бобкин, ударяя себя по ляжкам. К наручникам Лямшин решил пока не прибегать, поскольку подследственный вёл себя смирно.— Я просто знаю, что там вещевой рынок рядом. Дешёвый. А я студент, мне, сами понимаете, особо разодеться не на что… Ну я и пошёл. У меня на курсе приятель был, в этом районе жил. Он и сказал, что около «Птицы» барахолка…

— Координаты приятеля?— небрежно спросил Лямшин.

— Не знаю, он учёбу бросил и в киллеры пошёл. Говорит, платят больше, и голова не так устаёт…

— Ага, ага,— покивал участковый. «Легенда плоховато проработана»,— подумал он про себя. Лямшин очень любил читать детективы, в том числе про шпионов, и чувствовал себя в эту минуту как минимум Прониным, а как максимум Владимиром Устиновым. Шпион плыл в руки. Главное же — поимка американского агента была чрезвычайно радостным событием. Во-первых, она сулила Лямшину повышение. А во-вторых, если к нам опять стали засылать разведчиков — значит, страна действительно пошла на подъем!

( Read more...Collapse )

Такие усилия предпринимал ради мира в регионе 43-летний Абий Ахмед Али, эфиопский премьер с апреля прошлого года, так что всё справедливо. Сам он представитель народа оромо, мусульманин, мать у него православная, отсюда веротерпимость.

Говорить о том, что Абий Ахмед Али урегулировал конфликт Эфиопии с Эритреей, пока всё-таки преждевременно: горячая его фаза пришлась на 1998–2000 годы, тлеет он и посейчас, но эфиопский премьер пообещал эритрейцам выполнить решение Международного трибунала в Гааге, который присудил Эритрее город Бадме. В городе этом жили, по переписи 2005 года, 834 мужчины и 729 женщин, тогда как жертвами эфиопско-эритрейского конфликта стали 60.000 эфиопов и 40.000 эритрейцев (правда, обе стороны признают по 20.000 убитых). Всё, как в «Гамлете»: «Смотреть на двадцать тысяч обречённых, готовых лечь в могилу, как в постель, за обладанье спорною полоской, столь малой, что на ней не разместить дерущихся и не зарыть убитых». Миротворческие заслуги эфиопского премьера не ограничиваются обещанием отдать спорный город: он ещё уступил египтянам спорную ГЭС «Возрождение», сооружаемую на правом притоке Нила. Но главное — он либерализовал политическую жизнь в Эфиопии: там прошли демократические выборы, ключевых оппозиционеров выпустили из тюрем, а министром обороны впервые в истории назначили женщину, Аишу Мохаммед Русу, после чего количество мужчин и женщин в правительстве уравнялось.

Лично вы, товарищи, как хотите, а я усматриваю в этом награждении прямой сигнал России. Ясно же, что цель Нобелевского комитета вовсе не поощрить какую-то там Эфиопию, которая вовсе не в центре внимания мира. Россию они страстно желают наградить — и не могут. А наградят, когда российская власть урегулирует конфликт с Украиной, отдав границу под её контроль, выпустит оппозиционеров и отправит на их место (пусть хоть просто в отставку) коррупционеров, проведёт демократические выборы, а министром обороны в знак миролюбия сделает женщину.

Пока, правду сказать, все это выглядит маловероятным. Среди отечественных политиков не просматривается кандидат с такой программой. Видимо, придётся ждать, пока во главе России не окажется представитель народа оромо.

2091 году в России все было хорошо. Правда, называлась она уже не Россия, а ФАС — Федеративное Антиглобалистское Сообщество.

Состав сообщества гибко менялся, чтобы никому не было обидно. Иногда оттуда выходила Америка, и тогда тут же входил Китай. А иногда надоедало Китаю, и тогда присоединялась Америка. Неизменным членом ФАСа оставалась только Россия со всеми присоединившимися к ней бывшими республиками (первой, как всегда, прибежала Прибалтика, потом подтянулась Грузия, а последним уговорили Лукашенко: уж очень ему не нравилось, что самым главным будет теперь не он. Но на пятом сроке президентства уломали и его).

Правил страной президент Путин. Разумеется, это был не тот Путин, который привёл Россию к Золотому веку, эпохе величайшего национального подъёма первой половины столетия, когда единственным дефицитом были только несогласные, а всего остального на почве растущего национального самосознания вдруг стало завались. Это был другой, из читинских китайцев (которые вообще составляли теперь основное население Дальнего Востока), но так уж повелось, что всех президентов России с судьбоносного и переломного 2000 года звали Путиными.

Это была своего рода хорошая примета. Все знали: если у России гимн Александрова, президента зовут Путиным, а начальника его администрации — Волошиным, всё обязательно будет хорошо.

Благосостояние страны достигло такого уровня, что от Путина Пятого требовалось очень немногое. Если предыдущим ещё приходилось иногда куда-то ездить, с кем-то лениво бороться и что-то утрясать, то Президент-2091 ограничивался поздравлениями. Он поздравлял страну с Новым годом, в том числе по китайскому календарю, со Старым Новым годом, с днём независимости, с юбилеями наиболее крупных событий, смысла которых давно никто не помнил (в XXI веке, по счастью, событий уже не было), а по специальной заявке и за отдельную плату зачитывал поздравление даже частным лицам — мало ли у кого случится годовщина свадьбы или день рождения; вырученные деньги шли на благотворительность и на голодающих негров Америки. Негры голодали в знак протеста — им не нравилось, что у белого меньшинства ещё остались какие-то избирательные права, а в отдельных штатах Юга до сих пор было запрещено рабство, и неграм приходилось нанимать белых за деньги.

День 18 августа выдался жарким и сонным. Как всегда, во время скромного китайского завтрака Путин Пятый выслушивал доклад Волошина, сводившийся теперь к списку поздравляемых персон. Волошин был очень похож на того, первого. Считалось, что именно так должен выглядеть руководитель президентской администрации, чтобы президент на его фоне всегда чувствовал себя богатырём.

— Сегодня у нас День работника медицинского клонирования,— бегло перечислял Волошин,— десятая годовщина полёта на Венеру, двадцатая годовщина открытия нуль-транспортировочных рейсов из Кремля в ГУМ, тридцатая годовщина присоединения Аляски, ныне Абрамовка… Сороковая годовщина Ивана Потрохова, владельца транснациональной корпорации по выпуску шоколадных батонов «А ну-ка отними» (оплачено)… Пятидесятилетний юбилей второй большой чеченской победы, шестидесятилетний юбилей первой окончательной чеченской победы… семьдесят лет реставрации царь-пушки… восемьдесят лет назад Америка впервые попросила в долг у России… так… девяностолетие самороспуска НАТО после вступления туда России и столько же лет пакту о полной и безоговорочной капитуляции Чечни… И столетний юбилей событий 1991 года, положивших начало истории свободной России.

До этого пункта Путин только кивал, поглощая жареных кузнечиков и не забывая разминать пальцы свободной руки: для дзюдоиста это первое дело. Но при упоминании о 1991 годе он насторожился и прищурился.

— Что-то я не помню про такие события,— вопросительно сказал он.— Какое такое начало истории свободной России?

— Я думал, вы знаете,— пожал плечами Волошин.— Вы же всё знаете.

— Это точно,— кивнул Путин. Дело было не в его самомнении, а в строго им соблюдаемой Первой статье конституции ФАСа, где было чёрным по белому написано, что президент знает всё. Так народу было спокойнее.

— Я знаю всё. Но я не всё помню. Понимаешь?

— Конечно,— кивнул Волошин.— Но я-то и подавно не помню. Где ж мне до вас…

— Ну так в Интернете посмотри!— мудро посоветовал Путин.

— Я смотрел, там такого намешано…— Волошин только махнул рукой.— Никто не уточняет, что это были за события. Все пишут просто: события августа девяносто первого. И всё. А их там было… ого-го, я вам скажу!

— Например?— поинтересовался Путин, снова берясь за кузнечиков.

( Read more...Collapse )