Дмитрий Львович Быков, писатель

Врачи разрешили Быкову записать двухчасовую программу для радио

Писатель и журналист Дмитрий Быков, проходящий лечение в госпитале имени Бурденко, прямо в больнице запишет двухчасовую программу для радиостанции «Эхо Москвы», сообщил «Интерфаксу» главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов.

«Он позвонил мне вчера сам, уговаривал, а я сильно сопротивлялся. Голос хриплый, но бодрый, и он на меня спустил врачей. Врачи разрешили, он запишется и пришлет запись. Но главное, что ему разрешили врачи, это ведь двухчасовая передача, и нужны силы большие», — сказал Венедиктов во вторник.

По его словам, на радиостанции уже был готов повтор передачи «Один», но Быков заявил, что готов записать новый выпуск.

Вместе с тем, о сроках выписки писателя из больницы говорить пока рано, сказал Венедиктов. По его словам, врачи до сих пор не знают причины скачка сахара у Быкова. Главред «Эха» отметил, что писатель в связи со своим хроническим заболеванием строго соблюдает все предосторожности, необходимые для нормального самочувствия. «Поэтому врачи несколько озадачены. Сейчас главное — вопрос наблюдения», — сказал он.

<...>

Д.Быков находится в хорошем состоянии и скоро выпишется из больницы

Писатель Дмитрий Быков находится в хорошем состоянии и скоро будет выписан из больницы. Об этом заявил Агентству городских новостей «Москва» председатель редакционного совета «Новой газеты» Дмитрий Муратов.

«Состояние Д.Быкова уже хорошее. И он уже сам отвечает на вопрос о своем самочувствии. И он уже вполне прекрасно разговаривает. Хотя какое-то время он еще побудет в клинике, но недолго. Я вчера у него был, с ним разговаривал, абсолютно нормальное, «довоенное» состояние»,— заявил Д.Муратов.

Главный редактор журнала «Собеседник» Юрий Пилипенко также заявил Агентству «Москва» об улучшении состоянии писателя.

«Я вчера вечером с ним впервые разговаривал по телефону, до этого были только SMS. Его состояние улучшилось, он уже рвется вернуться к работе в журнале и над своими программами. Настроение у него бодрое, говорит, конечно, еще медленно, но логично»,— сказал Ю.Пилипенко.

В середине апреля Д.Быкова госпитализировали в одну из больниц Уфы с подозрением на инсульт, этот диагноз не был подтвержден. Состояние писателя оценивалось как тяжелое, он был введен в медикаментозную кому. Вечером 18 апреля писателя частным бортом доставили на лечение в Москву, 21 апреля он пришел в сознание и сообщил, что намерен в ближайшее время приступить к работе.

— А русские писатели могут жить только за счет литературы?

— Некоторые — да. Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Гузель Яхина, тот же Евгений Водолазкин. А Дмитрий Быков, наверное, нет. И я не могу.

— Быков говорит, что писатель не в состоянии существовать на гонорары, и приводит в пример американских авторов, которые получали большие деньги за первый успешный роман, а потом спивались и умирали после провала второго и третьего.

— Он любит смоделировать эффектную ситуацию. (Смеется.) Такое бывало, но далеко не всегда. Дмитрий Быков руководствуется своим опытом человека лихорадочного темперамента (интервью было взято в марте — Прим.ред.). Он читает много книг, быстро пишет, и, если его оставить наедине с прозой, ему будет очень скучно. А я бы, наоборот, хотел меньше заниматься нелитературными вещами. Я готовил новый роман урывками, во время работы над ним у меня родился ребенок, писать надо было быстро. От перенапряжения у меня случился микроинсульт, я потерял какой-то процент зрения. Так что мне покой и сосредоточенность необходимы.

«Никогда такого не было, чтобы человек вот так нахамил, а потом жизнь у него продолжалась гладко и ровно. Я уверен, что Лена Миро ещё будет когда-то стоять на паперти. И многие пройдут мимо с презрением. Потому что от неё будет пахнуть очень плохо. Я уже сейчас чувствую этот запах сквозь её гламур — он уже пробивается, карма испорчена. Её уже не поправишь», -- высрался с пеной у рта как-то раз Дмитрий Быков.

Писатель Дмитрий Быков, известный своей оппозиционной неврастенией, впал в кому. «Плохо он почувствовал себя еще в самолете, после приземления в Уфу не смог самостоятельно спуститься по трапу и в целом вел себя странно: с кем-то разговаривал, кого-то звал. Тревожные симптомы свидетельствовали, что писателю требуется срочная помощь, его доставили в нейрореанимацию. Сейчас писатель находится в реанимации на аппарате искусственной вентиляции легких», -- сообщают СМИ.

Жалко его. Такой эпичный клоун. 🤷🏻

Зачем умирает Быков?

Больше всего меня возмущает несправедливость. В любом её проявлении, но особенно, когда какая-то жирная вошь считает себя выше других. Не могу удержать себя в таких ситуациях, чтобы не высказаться -- не сказать без обиняков, как думаю и расцениваю происходящее.

Вероника Скворцова, постоянно спасающая людей в самолётах своей аптечкой, приказала организовать телемост с провинциальной уфимской больницей, чтобы столичные специалисты дали консультацию, как лечить впавшего в кому Быкова.

Помимо телемоста, в Уфу вылетели врачи госпиталя Бурденко, чтобы уже на месте оказать Дмитрию Быкову помощь.

Меня весь этот цирк просто взбесил.

Нет, я не против, чтобы спасли «писателя», но возникает много вопросов.

На какие средства был организован министром телемост? Как и за чей счёт оплатили консультацию специалистов? Давали ли врачи свои советы в рабочее время, оторвавшись от других пациентов, и если так, то сколько заплатили их госпиталю?

И дальше -- больше.

( Collapse )

Мне случилось тут недавно попасть в трагикомическую передрягу со здоровьем, гротескную настолько, что истинную ее причину я раскрывать не намерен даже родственникам. Как писал когда-то Лев Аннинский, главная беда русская интеллигента состоит в том, что он беспрерывно повторяет чеховское «их штербе». А штербе никак не может.

Правда, Горький, не любивший Книппершу из-за соперничества с Андреевой, утверждал, что Чехов сказал «Ишь, стерва». Но думаю, он действительно попрощался. И, в отличие от русского интеллигента, действительно ушел. Наша же проблема в том, что мы все никак не штербе. Своего рода еврейский вариант английского прощания. Умер и благополучно ожил Бабченко, слухи о моем смертельном заболевании, разнообразных комах и отеке мозга тоже оказались ничем не подтверждены. Но передряга эта действительно стоила мне трех суток медикаментозного сна, как выяснилось впоследствии, совершенно необязательного. И удивительное дело — первое, что я вспомнил по пробуждении, были стихи Льва Лосева.

Лосева я знал и любил, и он, кажется, платил мне вазимностью, человек он был необычайной деликатности и ранимости, хотя любил выпить и пил, чтобы напиваться, а не чтобы поддержать разговор. Думаю, это был его единственный способ глушить свою патологическую ранимость и частые отчаянные мысли. Поэзия его была мне всегда близка и даже необходима, — во всяком случае, куда ближе и необходимее стихов боготворимого им Бродского. Причины этого боготворения я, кстати, никогда не понимал. Но уж такой он был человек — скромный без тени кокетства, действительно не принимавший себя всерьез и, кажется, как бы не существовавший.

Спрятанность лирического героя, его непрерывное сомнение в собственном существовании, представлялось мне главной чертой его поэтической личности. И вот, едва проснувшись и, как всегда после наркоза, чувствуя особую тягу к слезам, я вспомнил вдруг наизусть именно его старое стихотворение еще из первых сборников. Вот это:

О Русская земля, ты уже за бугром. происходит в перистом небе погром, На пух облаков проливается кровь заката. Горько! Выносят сорочку с кровавым пятном — выдали белую деву за гада. Эх, Русская земля, ты уже за бугром. Не за ханом — за паханом, «бугром», даже Божья церковь и та приблатнилась. Не заутрени звон, а об рельс «подъем». Или ты мне вообще приблазнилась.

Помнишь ли землю за русским бугром? Помню, ловили в канале гондоны багром, блохи цокали сталью по худым тротуарам, торговали в Гостином нехитрым товаром: монтировкой, ломом и топором. О Русская земля, ты уже за бугром! Не моим бы надо об этом пером, но каким уж есть, таким и помянем ошалевшую землю — только добром! — нашу серую землю за шеломянем.

По сегодняшним меркам это голимейшая русофобия, хотя стихотворение это исполнено глубочайшего сострадания, трогательнейшей любви и самого подлинного отчаяния. Но эти самые сегодняшние времена еще войдут в пословицу как пример подлости и постыдного идиотизма. И мы это еще увидим, клянусь вам. Так случится при жизни моего поколения. Торжество сегодняшних ценностей, то есть русской идеи, заключающейся в умении только угрожать и давить, Лосевым названо с беспрецедентной точностью. Ведь действительно, русская земля сейчас за ханом, паханом, бугром, и хотя ошибочно было бы думать, что это всегда в ее природе, но к доверию таким личностям она в самом деле чрезывычайно склонна.

( Collapse )