рубрика «Культурная среда»Независимые и успешные
В этом году на престижнейшем фестивале в Каннах представлены три русскоязычные картины. Первая и наиболее ожидаемая – «Нелюбовь» Звягинцева. Вторая – «Кроткая» Сергея Лозницы. Режиссер – украинец по паспорту, но картина снята по русской повести и с русскими актерами. Третья – короткометражка «Теснота» сокуровского ученика Кантемира Балагова. Все они созданы без малейшего участия государства, без единой копейки от Фонда кино, и у российского начальства к ним не может быть ни малейших моральных и финансовых претензий.
Но я особенно рад тому, что подтверждается моя давняя догадка: процветание, успех, счастье России зависят не от власти, а от того, насколько быстро жители научатся обходиться без нее. Новую, независимую Россию надо строить, не дожидаясь благоприятных условий. Надо находить независимых финансистов, готовых поддерживать серьезное кино; надо писать книги, отвечающие на мировые и вечные, а не только на локально-актуальные вопросы; вообще пора соотносить себя с более серьезными вызовами, перед которыми сейчас цепенеет весь мир.
Теперь у нас появилось независимое кино. Уже есть независимая музыка. Полным ходом работает краудфандинг, позволяющий финансировать искусство за счет зрителей. Начинается по-настоящему интересное – искусство, которое не за и не против, а вне этой искусственной парадигмы. И опрокинуть это больное время можно, только научившись взрывать его изнутри, то есть предъявлять к себе действительно серьезные требования, не оглядываясь на застрявших в прошлом начальничков. Я против надсхваточного искусства, но настоящая схватка идет сегодня не между властью и оппозицией, а между архаикой и модернизмом, массовым и единичным, количеством и качеством. Так обстоит дело не только у нас. Но у нас, как всегда, наглядней.
А какая там «Пальмовая ветвь» осенит в итоге нашу независимость – не так уж и важно.
Но я особенно рад тому, что подтверждается моя давняя догадка: процветание, успех, счастье России зависят не от власти, а от того, насколько быстро жители научатся обходиться без нее. Новую, независимую Россию надо строить, не дожидаясь благоприятных условий. Надо находить независимых финансистов, готовых поддерживать серьезное кино; надо писать книги, отвечающие на мировые и вечные, а не только на локально-актуальные вопросы; вообще пора соотносить себя с более серьезными вызовами, перед которыми сейчас цепенеет весь мир.
Теперь у нас появилось независимое кино. Уже есть независимая музыка. Полным ходом работает краудфандинг, позволяющий финансировать искусство за счет зрителей. Начинается по-настоящему интересное – искусство, которое не за и не против, а вне этой искусственной парадигмы. И опрокинуть это больное время можно, только научившись взрывать его изнутри, то есть предъявлять к себе действительно серьезные требования, не оглядываясь на застрявших в прошлом начальничков. Я против надсхваточного искусства, но настоящая схватка идет сегодня не между властью и оппозицией, а между архаикой и модернизмом, массовым и единичным, количеством и качеством. Так обстоит дело не только у нас. Но у нас, как всегда, наглядней.
А какая там «Пальмовая ветвь» осенит в итоге нашу независимость – не так уж и важно.
Фрагмент программы ОДИН с Дмитрием Быковым от 19-го мая 2017 года:
Что касается ролика о фильме «Нелюбовь». Я, как вы знаете, к Звягинцеву отношусь крайне неоднозначно. Мне очень нравится «Елена», меньше нравится «Левиафан», совсем не нравится «Возвращение». Но я не могу не признать, что это, безусловно, замечательное явление, интересное явление. И вообще минимализм — это хорошая штука, особенно если его при этом не переоценивать, не вчитывать в текст или в фильм те бездны, которых в нём нет.
Я склонен доверять Антону Долину, который говорит, что в этот раз лакуны в сюжете расставлены очень расчётливо и сквозь них дует такой ледяной обжигающий ветер. Вообще лакуны, дыры, отверстия надо расставлять очень точно. Как вот Оскар Уайльд в своё время, увидев нищего под своими окнами, купил ему дорогой костюм и сам наметил места, где сделать прорехи. То есть «рубище получилось дорогое», как писал Паустовский. Наметить прорехи — это великое искусство. Или как называли это Стругацкие — «сжечь мостики».
Поэтому я много жду от фильма «Нелюбовь». И мне очень интересно, что это будет. Но пока меня восхищает одно. Восхищает меня то, что все три картины (я сейчас об этом как раз написал в «Панораме»), представленные в Каннах — «Теснота», «Нелюбовь» и «Кроткая»… Кстати, получается замечательный портрет России: «Кроткая. Нелюбовь. Теснота». Просто диагноз! «Жаркие. Летние. Твои». Так вот, все эти три картины сделаны без малейшего участия государства. Это такая независимая Россия. В России появляется независимый кинематограф.
У меня давняя была такая мысль, что не надо всё время натыкаться на прутья клетки — можно проходить между ними. И возникает у меня чувство, что действительно можно, не вступая обязательно императивно в конфликт с государством (потому что этот конфликт приводит до поры к совершенно однозначным результатам), можно попытаться под этой коркой выстроить альтернативную Россию. И мне кажется, что строительством этой альтернативной России сейчас и заняты все сколько-нибудь интересные люди.
Появляются свои видеоблоги вместо телевидения. Вот Алишер Усманов не исключение, уже и он увлёкся. Хотя, конечно, все инстаграмы, каналы, другие варианты — они явно совершенно уже сейчас служат альтернативой ящику. Появляется литература, не нуждающаяся в государственном патронировании и не нуждающаяся даже, страшно сказать, в книгоиздании, потому что в Интернете всё существует. Уже чётко совершенно разделились площадки. Графомания реальная вытеснена почти отовсюду. В остальном большинство людей совершенно серьёзно занимается структурированием, стратификацией литературного пространства. Вообще, если бы ещё не бизнес, который никак, наверное, не выучится независимости от государства (и вряд ли это возможно в обозримой перспективе), у нас вообще получилось бы вполне нормальная такая страна. Можно было бы выделить Кремлю Жуковку — ну, как небольшую действительно резервацию — и пусть бы они думали, что он управляют, а мы бы продолжали себе жить.
Но, к сожалению, они не могут не лезть в наши дела. Мы бы их давно уже оставили в покое. Но в принципе то, что в мире постепенно начинают признавать вот эту альтернативную Россию — это всё больше радует. Радует, что она становится на ноги. И радует, что можно, оказывается, не будучи ни во власти, ни в оппозиции, производить довольно вменяемые вещи. За этим, мне кажется, будущее. Хотя это вовсе не снимает с нас обязанности говорить вслух о каких-то отвратительных вещах.
Что касается ролика о фильме «Нелюбовь». Я, как вы знаете, к Звягинцеву отношусь крайне неоднозначно. Мне очень нравится «Елена», меньше нравится «Левиафан», совсем не нравится «Возвращение». Но я не могу не признать, что это, безусловно, замечательное явление, интересное явление. И вообще минимализм — это хорошая штука, особенно если его при этом не переоценивать, не вчитывать в текст или в фильм те бездны, которых в нём нет.
Я склонен доверять Антону Долину, который говорит, что в этот раз лакуны в сюжете расставлены очень расчётливо и сквозь них дует такой ледяной обжигающий ветер. Вообще лакуны, дыры, отверстия надо расставлять очень точно. Как вот Оскар Уайльд в своё время, увидев нищего под своими окнами, купил ему дорогой костюм и сам наметил места, где сделать прорехи. То есть «рубище получилось дорогое», как писал Паустовский. Наметить прорехи — это великое искусство. Или как называли это Стругацкие — «сжечь мостики».
Поэтому я много жду от фильма «Нелюбовь». И мне очень интересно, что это будет. Но пока меня восхищает одно. Восхищает меня то, что все три картины (я сейчас об этом как раз написал в «Панораме»), представленные в Каннах — «Теснота», «Нелюбовь» и «Кроткая»… Кстати, получается замечательный портрет России: «Кроткая. Нелюбовь. Теснота». Просто диагноз! «Жаркие. Летние. Твои». Так вот, все эти три картины сделаны без малейшего участия государства. Это такая независимая Россия. В России появляется независимый кинематограф.
У меня давняя была такая мысль, что не надо всё время натыкаться на прутья клетки — можно проходить между ними. И возникает у меня чувство, что действительно можно, не вступая обязательно императивно в конфликт с государством (потому что этот конфликт приводит до поры к совершенно однозначным результатам), можно попытаться под этой коркой выстроить альтернативную Россию. И мне кажется, что строительством этой альтернативной России сейчас и заняты все сколько-нибудь интересные люди.
Появляются свои видеоблоги вместо телевидения. Вот Алишер Усманов не исключение, уже и он увлёкся. Хотя, конечно, все инстаграмы, каналы, другие варианты — они явно совершенно уже сейчас служат альтернативой ящику. Появляется литература, не нуждающаяся в государственном патронировании и не нуждающаяся даже, страшно сказать, в книгоиздании, потому что в Интернете всё существует. Уже чётко совершенно разделились площадки. Графомания реальная вытеснена почти отовсюду. В остальном большинство людей совершенно серьёзно занимается структурированием, стратификацией литературного пространства. Вообще, если бы ещё не бизнес, который никак, наверное, не выучится независимости от государства (и вряд ли это возможно в обозримой перспективе), у нас вообще получилось бы вполне нормальная такая страна. Можно было бы выделить Кремлю Жуковку — ну, как небольшую действительно резервацию — и пусть бы они думали, что он управляют, а мы бы продолжали себе жить.
Но, к сожалению, они не могут не лезть в наши дела. Мы бы их давно уже оставили в покое. Но в принципе то, что в мире постепенно начинают признавать вот эту альтернативную Россию — это всё больше радует. Радует, что она становится на ноги. И радует, что можно, оказывается, не будучи ни во власти, ни в оппозиции, производить довольно вменяемые вещи. За этим, мне кажется, будущее. Хотя это вовсе не снимает с нас обязанности говорить вслух о каких-то отвратительных вещах.