Staatsbibliothek zu Berlin | Preußischer Kulturbesitz
два мнения
Не ради Славы

Важно иное: почему я все-таки за публикацию этого текста. Он показателен, вот в чем его прелесть. Эту показательность я и намерен прокомментировать, ибо подобными текстами Я.Могутин не только зарабатывает на жизнь, но и создает себе репутацию.
Есть некоторый феномен Могутина, от чего глупо прятаться: двадцать лет, образования никакого, а знают многие. Тут вам и ряд скандальных акций, и судебные процессы по поводу «Еще» и «Нового взгляда», и на редкость откровенное хамство практически в каждой второй публикации — при том, что писать Могутин умеет, и о Лимонове или Моррисоне писал вполне прилично, на уровне добротной провинциальной прессы. Славу Ярославу создал именно его тон — не буду сейчас припоминать ни статью «Грязные концы», послужившую предлогом для обвинения автора в злостном хулиганстве, ни те эпитеты, которыми Могутин наградил одну актрису, ни его довольно-таки грязную публикацию в «Завтра» по поводу книги Е.Козловского и отношений его автора с покойным Э.Иодковским.
Как видите, я слежу за творчеством этого автора — да и как не следить, ежели свою биографию и свои убеждения он не только не скрывает, но на каждом шагу делает всенародным достоянием?! Все мы, видимо, подспудно ждали не только приезда Солженицына, но и реакции Могутина. Нас влечет запашок скандала. И нам интересно, как слог нашей желтой прессы подействует на угрюмого в своем величии пророка.
Однако со слоном и моська вошла в историю, в янтаре и муха пережила века.
Параллелей к долгому проезду Солженицына через Россию уже изрядно поднабралось: В.Третьяков сравнивает его с уходом Толстого из Ясной Поляны, Могутин — с путешествием Горького через ББК. Параллель совершенно бездоказательная, поскольку Горький ехал прославлять рабский труд и плохо понимал, что делает, а если и понимал — ломал себя (стыдно повторять прописи, но ради просвещения коллеги чего не сделаешь). Тут же Могутин противоречит себе, утверждая, что Солженицын едет в роли Спасителя Отечества (даром что едет он, как сам неоднократно заявлял, в роли человека, давно не видевшего свою страну и намеренного понять ее состояние). Горький что, спасать Отечество ехал? Учить и проповедовать? Он перед узниками Беломорканала власти ругал? Он Сталина «безмозглым» называл перед репортерами? Или Солженицын едет с целью прославить ход реформ? Но что я опять-таки доказываю: тут ведь главное — пнуть, а доказательства — дело третье.
Идем дальше: Солженицын «перестал быть важной для Запада фигурой» и «рядовых американцев... раздражает». Не знаю, какие рядовые американцы уполномочили Могутина делать подобные заявления, но раз отъезд Солженицына получил освещение в тамошней прессе, на первые полосы и экраны которой куда трудней пробиться, — значит, интерес к его фигуре немалый. И уж конечно в подобном тоне там о Солженицыне сроду никто не говорил: это на своем дворе всякая собака лает, как говаривал Шер-Хан, а в Штатах с Солженицыным спорили весьма пиететно. Рейган, упомянутый Могутиным, даже на встречу приглашал.
«Нужно поправлять репутацию» — выходит, Солженицын едет в Россию славы ради? Отнюдь, он пообещал вернуться еще двадцать лет назад и едет потому, что действительно хочет жить на Родине. Почему не поехал раньше — ведь закат его славы, по мнению Могутина, пришелся уже на конец «холодной войны» и шум по поводу возвращения был бы куда больше четыре года назад? Потому и не поехал, что ситуация к настоящему времени определилась, и Солженицын едет в страну, где его встречали бы не как абстрактного борца и мученика, но как сторонника вполне определенных идей. Теперь он мигом лишит «духовную оппозицию» вожделенного единства, поссорив коммунистов с монархистами и вообще отделив агнцев от козлищ. Цель благая. Да и надо ж было «Колесо» закончить, чтобы получить возможность общаться с народом! Солженицын, по мысли Могутина, «вспомнил о патриотизме». Пусть Могутин назовет мне годы, в которые Солженицын о нем забывал, и я ему в ноги поклонюсь за такую журналистскую сенсацию.
Далее наш автор называет Александра Исаевича исключительно Солжем. Слава, детка, вы родились в год его изгнания. Он вас старше и, по-моему, умней, да к тому же не может вас в ответ назвать Могутей. Ну какой он вам Солж, честное слово? Это вы на кухне так его можете называть, а в прессе извольте напрягаться, целиком артикулируя эту длинную фамилию. «А.И. не в состоянии скрыть удовольствия быть Пророком... поп-стар, «звездой голубого экрана»»... Насчет поп Могутину видней, а насчет звезды экрана позвольте не согласиться — возвращение Солженицына по телевизору транслируется скупо, ни одного большого телеинтервью он здесь пока не дал, на встречу с Есиным вместо себя прислал жену — где ж тут поп-звезда экрана? Что, в его идеологии Могутину слышится попса? Я сам не в восторге от монархизма и бескомпромиссности, мне часто не нравится и то, что говорит Солженицын, и то, как он это говорит. И оттеснение русских журналистов англичанами — позор. Ну так давайте, полемизируйте, но насчет поп-стар помалкивайте — неправда это. Могутин проецирует на поведение Солженицына мотивы собственных действий и никак не может понять, что автор «Красного колеса» «затевался» не ради славы. И не ради другого Славы, который на чужом имени делает себе репутацию бесстрашного Хама. В конце шестидесятых ни одного Славы, ни другой славы у Солженицына в помине не было, а было подпольное голодное существование. Запада Солженицын никогда не обожествлял и сроду туда не рвался, так что и не тамошняя известность его манила. Он был избран интеллигенцией на роль Борца и Учителя, а не сам за нее уцепился. А уж попав в Историю, надо себя вести соответственно — он и ведет.
«А.И. выглядит более чем нелепо, одет глупо и убого, так, как и 30 лет назад уже мало кто одевался»... Вот тут Могутин в своей стихии: «суди, дружок, не выше сапога». Автор прилагаемого текста, видимо, хорошо разбирается в мужской моде. Спешу его поправить: так, как Солженицын, и 50 и 70 лет назад немногие одевались. Стиль рюс, рубашка навыпуск... Если бы Могутин одевал Солженицына для поездки в Россию, тот, верно, приехал бы без бороды, с панковским ирокезом, с серьгою в ухе и в костюме а-ля С.Пенкин. Не сложилось.
Далее «статья» Могутина совершенно уходит в песок, поскольку к Наталье Дмитриевне уже во всех отношениях не придерешься. Вот тут бы и задуматься о том, в каких именно местах, в каких конкретных тезисах появляются коррективы жены Солженицына, как она смягчает речь мужа и почему так происходит. Здесь и в самом деле чисто нравственная «запятая»: всегда выходят виноваты журналисты. Но Могутина опять-таки не интересует идеология. Ему нравится, что Наталья Дмитриевна «по сравнению с мужем... выглядела эмансипе». Как можно сравнивать мужа и жену по этому параметру — не знаю, но насчет мужчин эмансипе Могутину опять же видней.
Вспоминаются известные стихи: «...герой избит, и жанр избит, а все, похоже, мало, и я отмечу свой приход, поставив свой синяк».
Ну вот, поставил. Чем бы дитя ни тешилось. К Солженицыну все это не имеет никакого отношения. Одно мне непонятно: когда это повелось, что интеллигенция у нас была цепной шавкой (см. текст Могутина)? Это он о членах творческих союзов, что ли? Не была наша интеллигенция цепной шавкой. И моськой, слава Богу, не была. Впрочем, между шавкой и моськой я разницы не вижу: обе они, по-моему, суки.