рубрика «Приговор от Быкова»
Кремлёвские русофобы
Демонстративное задержание участников форума «Объединённые демократы» — ещё одна иллюстрация того, что цель Кремля — нагнетание страха.
Кремлёвские русофобы
Демонстративное задержание участников форума «Объединённые демократы» — ещё одна иллюстрация того, что цель Кремля — нагнетание страха.
Хочется только понять: кто истинные бенефициары этих мер? Нельзя же думать, что силовики получают удовольствие от задержания ни в чём не повинных людей: процент патологических садистов в мире не столь велик.
Кому же хорошо от атмосферы страха? Ведь насаждают её в преддверии выборов в Госдуму явно не для того, чтобы эти выборы сорвать, обеспечить их бойкот, снять с голосования всех, кроме единороссов,— это как раз кратчайший путь к народному недовольству. Стало быть, этот страх — для кого-то предвыборный подарок вроде пирожка на избирательном участке. Во власти искренне убеждены, что большинству россиян такая атмосфера в стране нравится, что она соответствует их представлениям о порядке и стабильности. И это самая беспримесная русофобия, какую я когда-либо наблюдал.
Видимо, Владислав Сурков, которому нет больше места в Кремле (от чего он испытывает большое облегчение, если не лукавит), формировал концепт «глубинного народа» именно на основе кремлёвских представлений о россиянах. Им там, сверху, кажется, что основой сталинизма была именно глубинная радость при виде репрессий. Им там кажется, что россияне восторгаются арестами, что они аплодируют, когда их берут по ночам,— ведь берут всегда «не нас». А если иногда ошибаются и берут нас, то это тоже нормально — лишь бы американцам насолить. Они ведь там, в Кремле, почему-то уверены: когда у нас берут невиновных — американцы тоже боятся. Ведь это показатель нашей силы. Это мы показываем им и всему миру, что можем себе позволить сажать решительно за всё: за слухи о подорожаниях, за мирные депутатские собрания, за оценки погоды... Им кажется, что репрессии — признак силы, что их будут за это уважать, потому что больше, при всём желании, не за что.
Им кажется, что атмосфера страха и подозрительности, злобы и неуверенности — любимый климат нашего народа; что мы способны ценить только ту власть, в которой нет ничего человеческого; что подглядывание за соседом и восторг при его аресте заменяет нам любую заграницу, любую зарплату, любой личный успех. Это они так про нас думают и продолжают при этом наклеивать ярлык русофоба на любого, кто скажет слово «свобода».
И такое мнение о себе мы не только терпим, но всеми силами подтверждаем. «Ведь вы этого достойны», как говорилось когда-то в провидческой телевизионной рекламе.
Кому же хорошо от атмосферы страха? Ведь насаждают её в преддверии выборов в Госдуму явно не для того, чтобы эти выборы сорвать, обеспечить их бойкот, снять с голосования всех, кроме единороссов,— это как раз кратчайший путь к народному недовольству. Стало быть, этот страх — для кого-то предвыборный подарок вроде пирожка на избирательном участке. Во власти искренне убеждены, что большинству россиян такая атмосфера в стране нравится, что она соответствует их представлениям о порядке и стабильности. И это самая беспримесная русофобия, какую я когда-либо наблюдал.
Видимо, Владислав Сурков, которому нет больше места в Кремле (от чего он испытывает большое облегчение, если не лукавит), формировал концепт «глубинного народа» именно на основе кремлёвских представлений о россиянах. Им там, сверху, кажется, что основой сталинизма была именно глубинная радость при виде репрессий. Им там кажется, что россияне восторгаются арестами, что они аплодируют, когда их берут по ночам,— ведь берут всегда «не нас». А если иногда ошибаются и берут нас, то это тоже нормально — лишь бы американцам насолить. Они ведь там, в Кремле, почему-то уверены: когда у нас берут невиновных — американцы тоже боятся. Ведь это показатель нашей силы. Это мы показываем им и всему миру, что можем себе позволить сажать решительно за всё: за слухи о подорожаниях, за мирные депутатские собрания, за оценки погоды... Им кажется, что репрессии — признак силы, что их будут за это уважать, потому что больше, при всём желании, не за что.
Им кажется, что атмосфера страха и подозрительности, злобы и неуверенности — любимый климат нашего народа; что мы способны ценить только ту власть, в которой нет ничего человеческого; что подглядывание за соседом и восторг при его аресте заменяет нам любую заграницу, любую зарплату, любой личный успех. Это они так про нас думают и продолжают при этом наклеивать ярлык русофоба на любого, кто скажет слово «свобода».
И такое мнение о себе мы не только терпим, но всеми силами подтверждаем. «Ведь вы этого достойны», как говорилось когда-то в провидческой телевизионной рекламе.