Предисловие Дмитрия Быкова в сборнике «Неизвестный» // 2022 год
Дмитрий Быков и его команда: «Неизвестные»
// Москва: «Текст», 2022, твёрдый переплёт, 318 стр., ISBN 978-5-7516-1749-3
содержание:
📌 Дмитрий Быков: Предисловие
📌 Татьяна Столбова: Автор «Слова о полку Игореве»
📌 Ксения Крутько: Железная маска
📌 Алиса Осипян: Мастер фурий
📌 Виктория Артемьева: «Weift nicht». Краткая история Каспара Хаузера
📌 Яна Летт: Джек-Потрошитель
📌 Дмитрий Потехин: Бруно Травен
📌 Дмитрий Быков: Человек из Сомертона
📌 Дмитрий Быков, Ася Савельева: Д.Б. Купер
📌 Илья Донской: Женщина из долины Исдален
📌 Наиля Агдеева: Сатоси Накомото. Кто создал биткоин и почему он не хочет раскрывать свое настоящее имя?
📌 Мария Морозова: Бэнкси
📌 Павел Дзюбенко-Коган: Падающий человек
📌 Татьяна Ларюшина: Эпилог. Неизвестный солдат
// Москва: «Текст», 2022, твёрдый переплёт, 318 стр., ISBN 978-5-7516-1749-3
содержание:
📌 Дмитрий Быков: Предисловие
📌 Татьяна Столбова: Автор «Слова о полку Игореве»
📌 Ксения Крутько: Железная маска
📌 Алиса Осипян: Мастер фурий
📌 Виктория Артемьева: «Weift nicht». Краткая история Каспара Хаузера
📌 Яна Летт: Джек-Потрошитель
📌 Дмитрий Потехин: Бруно Травен
📌 Дмитрий Быков: Человек из Сомертона
📌 Дмитрий Быков, Ася Савельева: Д.Б. Купер
📌 Илья Донской: Женщина из долины Исдален
📌 Наиля Агдеева: Сатоси Накомото. Кто создал биткоин и почему он не хочет раскрывать свое настоящее имя?
📌 Мария Морозова: Бэнкси
📌 Павел Дзюбенко-Коган: Падающий человек
📌 Татьяна Ларюшина: Эпилог. Неизвестный солдат
ЛЮК ХАВЕРГОЛ
Люк Хавергол, у западных ворот,
Где по стене багряный плющ ползёт,
Встань в сумерках и жди. Шуршит листва,
И листья, как летящие слова,
Тебя в паденье ранят. Полугол,
Осенний лес зашепчет: то глагол,
То имя. Чьё? Твоё, Люк Хавергол,
Люк Хавергол.
Смотри назад: как пасмурен восток,
И еле тлеет запада базальт.
Лишь тьма покончит с тьмой — и кто бы смог?
Она рассеет мрак в твоих глазах.
В опавших листьях умирает Бог,
Любой наш рай наполовину — ад,
Иди к воротам — и смотри назад,
Смотри назад.
То голос мой. И я шепчу в гробу,
Чтоб поцелуй мой загасить, задуть:
Он пламенеет у тебя на лбу
И не даёт тебе увидеть путь —
Горчащий, но единственно прямой,
Ведущий в то предвечное «домой»,
Где я дождусь тебя. То голос мой,
То голос мой.
Иди туда, где сумрак вездесущ,
Где по стене ползёт багряный плющ,
Листва почти опала, шум затих,
Слова мертвы, и не расслышать их.
Но если ты поверил и пришёл,
Дождись — услышишь голос, голос, гол...
У западных ворот, Люк Хавергол,
Люк Хэвергол*.
1897
P.S. Это стихотворение Эдвина Арлингтона Робинсона — великого американского поэта, прожившего загадочную одинокую жизнь,— входит в цикл баллад о вымышленном городке Тильбюри-таун и его жителях. Никакого отношения к великим анонимам оно не имеет, но есть в нём та прекрасная таинственность, которая присуща описываемым нами биографиям. Мне кажется, эта баллада о никому не ведомом жителе Новой Англии Люке Хаверголе, к которому ветреным осенним вечером обращается его безымянная возлюбленная, достойна стать лейтмотивом этой книги.
Дмитрий Быков
*Перевод Д.Быкова
Люк Хавергол, у западных ворот,
Где по стене багряный плющ ползёт,
Встань в сумерках и жди. Шуршит листва,
И листья, как летящие слова,
Тебя в паденье ранят. Полугол,
Осенний лес зашепчет: то глагол,
То имя. Чьё? Твоё, Люк Хавергол,
Люк Хавергол.
Смотри назад: как пасмурен восток,
И еле тлеет запада базальт.
Лишь тьма покончит с тьмой — и кто бы смог?
Она рассеет мрак в твоих глазах.
В опавших листьях умирает Бог,
Любой наш рай наполовину — ад,
Иди к воротам — и смотри назад,
Смотри назад.
То голос мой. И я шепчу в гробу,
Чтоб поцелуй мой загасить, задуть:
Он пламенеет у тебя на лбу
И не даёт тебе увидеть путь —
Горчащий, но единственно прямой,
Ведущий в то предвечное «домой»,
Где я дождусь тебя. То голос мой,
То голос мой.
Иди туда, где сумрак вездесущ,
Где по стене ползёт багряный плющ,
Листва почти опала, шум затих,
Слова мертвы, и не расслышать их.
Но если ты поверил и пришёл,
Дождись — услышишь голос, голос, гол...
У западных ворот, Люк Хавергол,
Люк Хэвергол*.
1897
P.S. Это стихотворение Эдвина Арлингтона Робинсона — великого американского поэта, прожившего загадочную одинокую жизнь,— входит в цикл баллад о вымышленном городке Тильбюри-таун и его жителях. Никакого отношения к великим анонимам оно не имеет, но есть в нём та прекрасная таинственность, которая присуща описываемым нами биографиям. Мне кажется, эта баллада о никому не ведомом жителе Новой Англии Люке Хаверголе, к которому ветреным осенним вечером обращается его безымянная возлюбленная, достойна стать лейтмотивом этой книги.
Дмитрий Быков
*Перевод Д.Быкова
Предисловие
Лет десять назад я предложил «Молодой гвардии» издать в серии ЖЗЛ книгу о Неизвестном. Не о великом скульпторе, даже слишком известном (так что личность его иногда заслоняла творчество), но именно о Великом Анониме: таинственном создателе знаменитых текстов, навеки безвестном павшем солдате, так и не идентифицированном преступнике, узнике, от которого остался только пугающий псевдоним, или укрывшемся от современников изобретателе криптовалюты. Анонимами остаются по разным причинам: один боится разоблачения, другой хочет оторваться от собственной биографии и остаться в читательской памяти только текстами, третий обокраден современниками (вероятно, мы так и не узнаем подлинного автора проторомана, превращённого индивидуальными или коллективными усилиями в «Тихий Дои»), четвёртый состоял на секретной службе, пятый захотел сравняться с Богом, чьё присутствие несомненно для многих, но облик непостижим. И в самом деле, феномен Анонима сродни божественному присутствию: крайне трудно представить, что «всё само собой устроилось» (А.Кушнер),— но и вместить облик Создателя, хотя бы и антропоморфный, мы не в силах. Мир похож на гениальный, хоть временами невыносимый, текст анонимного автора; поиск личности реальных авторов шекспировского канона или лучшего советского романа сродни поиску Бога — и потому ни один ответ, хотя бы и самый доказательный, никого не устроит. Точно так же ни одна реальная личность, подставленная на место серийного убийцы Зодиака, Железной Маски или автора «Слова о полку Игореве», не будет признана достоверно установленной, каких аргументов нам ни предъявляй. Говорили же искатели Тунгусского метеорита: доведись нам его найти — закопаем обратно.
Великие Неизвестные, о которых рассказано или могло быть рассказано в этой книге, представляют собою все типы анонимности: это непойманные преступники вроде Джека Потрошителя, символы вроде Неизвестного солдата, предполагаемые разведчики или представители спецслужб вроде Человека из Соммертона, неустановленные жертвы злодейств вроде Принцессы Ло или Неизвестной с Сены (в роли таких жертв человечество предпочитает видеть молодых и прекрасных женщин, подтверждая слова Эдгара По о том, что поэтичнейшей темой является смерть молодого и прекрасного создания), неизвестные гении вроде создателя главной древнерусской поэмы и современные мифотворцы вроде Бэнкси. Аноним бесконечно привлекателен не только потому, что всякая тайна влечёт человечество и назойливо требует как раскрытия, так и вечного сомнения (мир без тайн перестал бы внушать человеку религиозные чувства и утратил бы всю поэзию). Аноним прекрасен ещё и потому, что позволяет подставить на его место своего фаворита, заполнить лакуну по своему вкусу — как и предполагал, скажем, Шукшин: «Глядя на парня, на его крепкое, строгой чеканки лицо, профессор почему-то подумал, что автор «Слова» был юноша... совсем-совсем молодой». И эта тайна, включающая множество возможных разгадок, бесконечно привлекательней одной-единственной истины. Создатель «Корабля мертвецов» или «Сокровищ Сьерра-Мадре» мог быть кем угодно, хоть женщиной, хоть террористом, хоть беглым каторжником,— и большинство читателей так и не смиряется с тем, что это был Травен Торсван Кровс, левак, журналист, американский уроженец и мексиканский пожилой чудак.
Портреты великих неизвестных мы заполняем по собственному вкусу, авторов великих сочинений наделяем любимыми чертами, на роли великих преступников подставляем персонажей с чертами наших врагов. И потому интерес к анонимам всегда будет жаднее, чем любопытство относительно самых скандальных авторов, а мечтой всякого сочинителя всегда останется участь, описанная Цветаевой:
А может — лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
Распасться, не оставив праха
На урну...
Может быть — обманом
Взять? Выписаться из широт?
Так: Временем как океаном
Прокрасться, не встревожив вод...
Тогда в ЖЗЛ эта книга по разным причинам не состоялась. Теперь — благодаря отваге издательства «Текст» и лично первоклассного прозаика Валерия Генкина — она выходит. Среди авторов очерков студенты моего семинара в Свободном университете. Все они, несмотря на молодость, вполне состоявшиеся писатели поколения двадцатилетних. Был соблазн оставить эти очерки анонимными, но, на мой взгляд, имена этих прозаиков лучше всё же запомнить. А вот сведения о них читателю придётся искать самостоятельно, хотя лучше бы, честное слово, обойтись без этого.
Дмитрий Быков
Лет десять назад я предложил «Молодой гвардии» издать в серии ЖЗЛ книгу о Неизвестном. Не о великом скульпторе, даже слишком известном (так что личность его иногда заслоняла творчество), но именно о Великом Анониме: таинственном создателе знаменитых текстов, навеки безвестном павшем солдате, так и не идентифицированном преступнике, узнике, от которого остался только пугающий псевдоним, или укрывшемся от современников изобретателе криптовалюты. Анонимами остаются по разным причинам: один боится разоблачения, другой хочет оторваться от собственной биографии и остаться в читательской памяти только текстами, третий обокраден современниками (вероятно, мы так и не узнаем подлинного автора проторомана, превращённого индивидуальными или коллективными усилиями в «Тихий Дои»), четвёртый состоял на секретной службе, пятый захотел сравняться с Богом, чьё присутствие несомненно для многих, но облик непостижим. И в самом деле, феномен Анонима сродни божественному присутствию: крайне трудно представить, что «всё само собой устроилось» (А.Кушнер),— но и вместить облик Создателя, хотя бы и антропоморфный, мы не в силах. Мир похож на гениальный, хоть временами невыносимый, текст анонимного автора; поиск личности реальных авторов шекспировского канона или лучшего советского романа сродни поиску Бога — и потому ни один ответ, хотя бы и самый доказательный, никого не устроит. Точно так же ни одна реальная личность, подставленная на место серийного убийцы Зодиака, Железной Маски или автора «Слова о полку Игореве», не будет признана достоверно установленной, каких аргументов нам ни предъявляй. Говорили же искатели Тунгусского метеорита: доведись нам его найти — закопаем обратно.
Великие Неизвестные, о которых рассказано или могло быть рассказано в этой книге, представляют собою все типы анонимности: это непойманные преступники вроде Джека Потрошителя, символы вроде Неизвестного солдата, предполагаемые разведчики или представители спецслужб вроде Человека из Соммертона, неустановленные жертвы злодейств вроде Принцессы Ло или Неизвестной с Сены (в роли таких жертв человечество предпочитает видеть молодых и прекрасных женщин, подтверждая слова Эдгара По о том, что поэтичнейшей темой является смерть молодого и прекрасного создания), неизвестные гении вроде создателя главной древнерусской поэмы и современные мифотворцы вроде Бэнкси. Аноним бесконечно привлекателен не только потому, что всякая тайна влечёт человечество и назойливо требует как раскрытия, так и вечного сомнения (мир без тайн перестал бы внушать человеку религиозные чувства и утратил бы всю поэзию). Аноним прекрасен ещё и потому, что позволяет подставить на его место своего фаворита, заполнить лакуну по своему вкусу — как и предполагал, скажем, Шукшин: «Глядя на парня, на его крепкое, строгой чеканки лицо, профессор почему-то подумал, что автор «Слова» был юноша... совсем-совсем молодой». И эта тайна, включающая множество возможных разгадок, бесконечно привлекательней одной-единственной истины. Создатель «Корабля мертвецов» или «Сокровищ Сьерра-Мадре» мог быть кем угодно, хоть женщиной, хоть террористом, хоть беглым каторжником,— и большинство читателей так и не смиряется с тем, что это был Травен Торсван Кровс, левак, журналист, американский уроженец и мексиканский пожилой чудак.
Портреты великих неизвестных мы заполняем по собственному вкусу, авторов великих сочинений наделяем любимыми чертами, на роли великих преступников подставляем персонажей с чертами наших врагов. И потому интерес к анонимам всегда будет жаднее, чем любопытство относительно самых скандальных авторов, а мечтой всякого сочинителя всегда останется участь, описанная Цветаевой:
А может — лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
Распасться, не оставив праха
На урну...
Может быть — обманом
Взять? Выписаться из широт?
Так: Временем как океаном
Прокрасться, не встревожив вод...
Тогда в ЖЗЛ эта книга по разным причинам не состоялась. Теперь — благодаря отваге издательства «Текст» и лично первоклассного прозаика Валерия Генкина — она выходит. Среди авторов очерков студенты моего семинара в Свободном университете. Все они, несмотря на молодость, вполне состоявшиеся писатели поколения двадцатилетних. Был соблазн оставить эти очерки анонимными, но, на мой взгляд, имена этих прозаиков лучше всё же запомнить. А вот сведения о них читателю придётся искать самостоятельно, хотя лучше бы, честное слово, обойтись без этого.
Дмитрий Быков
Детектив — один из самых популярных жанров литературы. Мы любим читать книги об обманах и понимать, что зло, которого так много вокруг нас, будет наказано. Истории о сыщиках, разгадывающих загадки, существовали еще в Древней Индии. Но первый настоящий детектив с запутанным криминальным делом появился в 1841 году. Это был рассказ Эдгара Аллана По «Убийство на улице Морг». Позже были написаны все знаменитые произведения о преступлениях: «Собака Баскервилей», «Братья Карамазовы», «Убийство в «Восточном экспрессе»», «Драма на охоте».