Дмитрий Львович Быков, писатель

Ольга Баширова («Facebook», 19.02.2022):

Елена моя — теперь дипломированный специалист!))) Поучилась у Дмитрий Львович Быков☝🏻 в восторге от Поэта и Педагога, хочет читать, нашла новых друзей — итоги курса прекрасны! Благодарю 🙏🏻 Лекторий "Прямая речь"

K A T Y A T S Y G A N O V A («Instagram. etsyganova», 20.06.2021):

Курс «Захватывающая история» Дмитрия Быкова Done ✔️

---

Дмитрий Быков: курс «Как написать захватывающую историю»
(авторский интенсив писательского мастерства для подростков и взрослых 17-35 лет)
// лекторий «Прямая речь», 17–20 июня 2021 года

---

Антон («Instagram. aa.golubev», 21.06.2021):

Я ждал, предвкушал и хотел... Но не ожидал, что это будет НАСТОЛЬКО МОЩНО! Четыре дня писательского интенсивна, рекорд по выкуренным сигаретам и почти без сна. Но того стоило. Тот самый случай, когда голова болит приятно. Спасибо, @dmi_bykov, @pryamaya_ru, а также всем вам, ребята!







Юлия Комарова («Facebook», 21.06.2021):

Вчера мы завершили курс Дмитрия Львовича Быкова «Как написать захватывающую историю». Это были прекрасные четыре интенсивных дня, которые позволили участникам узнать новую информацию и услышать отзывы о собственных работах от нашего любимого лектора, а также сплотили их в одну большую и прекрасную семью. Я невероятно рада быть частью команды лектория «Прямая речь». Дальнейшие слова излишни.

* * *

Роман «Июнь» — моё самое яркое литературное впечатление этого года. Мне очень хотелось бы написать рецензию, которая отразит всю его глубину и многослойность, но я не умею этого, увы. И, по словам самого автора, это и без того — самый его рецензируемый роман. Поэтому, общие впечатления.

Каждый раз, начиная читать Быкова, я думаю: «не туда ты учиться пошла в 2004 году». Искренне жалею, что у меня историческое, а не филологическое образование. Как же мне не хватает знания имен и судеб писателей, поэтов, журналистов… Конечно, мне никто не мешает (ну, почти) часами просиживать в википедии, поглощая нужную информацию, но как бы было здорово узнавать героев сразу и уже немного понимать о них. Словом, получилось не только «несезонное», но и абсолютно не декретное чтение, т.к. физически ощущалось, что многое ускользает, а мыслей неохватно много.

Впрочем, так тоже интересно: каждый роман как маленькое исследование, головоломка или лабиринт.

Роман состоит из трех частей и эпилога. Части заметно не соразмерны, каждая последующая меньше предыдущей. Почему? Объяснение этому есть в третей части. Но, лично у меня, ещё появилось ощущение сжимающегося времени, какого-то беспокойства. В каждой части новые герои, они ничем не связаны друг с другом, кроме литературы. Почти у всех персонажей, а может и у всех — есть реальные прототипы. Мне было так интересно разбираться в этом, что «Июнь» стала первой книгой, которую я исписала пометками, т.к. закладок уже не хватило. Повествование охватывает предвоенные годы и обрывает все сюжетные линии в июне 1941-го. Июнь — как час икс, которого ждали и боялись, оправдывали и пытались не допустить. Час расплаты, наступивший одновременно для всех, абсолютно ВСЕХ героев. Это сейчас для нас конец 1930-х гг. — предвоенное время, а каким оно было для современников? Чувствовали, ждали или боялись войны? Или просто жили?

Герой первой части — студент ИФЛИ Миша Гвирцман, молодой человек, талантливый поэт. И именно как поэт, он чувствует приближение войны, должной искупить накопленные зверства человечества. Его поколение — более чуткое, ранимое, желающее жить, но именно ему со школьной и институтской скамьи придётся уйти на фронт.

Возможно, именно поэтому большая часть романа отдана молодым, которым осталось так мало времени и которые тратят его так беззаботно.

Во второй части есть узнаваемые с первых строк персонажи, а главный герой — Борис Гордон, более зрелый человек, условный ровесник века, чья юность пришлась на революционное время. Он приближение войны не чувствует, но доходит до мысли о её необходимости через страдания любимой женщины и свои. Если в первой части репрессии задевали кого-то по касательной, то во второй виден подлинный размах. Эксперимент, уничтожающий в людях человеческое и заставляющий думать: «мы все уже умерли, нас осталось только убить».

Третья часть о немолодом и явно безумном филологе — Игнатии Крастышевском, открывшем, якобы, способ кодирования людей через специально составленные тексты. Очень необычная и интересная для размышлений история внутри романа.

Кроме главных героев, есть и множество второстепенных. Интереснейших и прекраснейших! Особенно, после более близкого с ними знакомства (спасибо различным рецензиям и википедии)».

Роман хочется перечитать, его не хочется отпускать от себя, забывать детали, есть чувство, что ты вынес что-то действительно важное и ценное. Может быть, не зря старался безумный Крастышевский.

Ещё, нельзя не сказать об оформлении книги! Она сделана в стиле «самиздата» и выглядит это потрясающе: шрифт под печатную машинку, ретро-обложка… Читала гневные отзывы людей, которых не устроило, что шрифт не выровняли по правому краю. Это было очень смешно))

Словом, очень рекомендую к прочтению. Но, естественно, не в качестве развлечения и отдыха.

Дмитрий Быков.
Палоло, или Как я путешествовал по миру

М.: Редакция Елены Шубиной
Время выхода: февраль

Если вы знаете, что такое палоло (вряд ли, конечно), то знайте также и то, что в новой книге Дмитрия Быкова очерка про палоло нет: по-хорошему, именно так следовало бы начать заметку, однако лауреат «Большой книги» и здесь всех перехитрил. Очерк есть, притом, блестящий, просто притворяется он предисловием, оборачивается заговорщицкой улыбкой, звучит обещанием сиквела — раскупите, мол, первый тираж, тогда и про палоло расскажу. Однако уже здесь, на первых страницах, в начальных аккордах есть все, что нужно для хорошего путешествия в книгу — звуки, запахи, какое-то мерцающее, переливчатое волшебство, принявшее обличье тех самых палоло, живых плавучих макаронин, которые выплевывает Тихий океан. И главная эмоция от вошедших в книгу текстов — счастье путешественника, которое кроме как в дороге вроде бы нигде больше и не достижимо. Ан-нет. Открываешь сборник быковских заметок — и поминай тебя как звали. Закрываешь, озираешься по сторонам — вроде и недолго отсутствовал, а вернулся отдохнувшим.

<...>

3. Дмитрий Быков «Русская литература: страсть и власть»
Изд-во «Редакция Елены Шубиной», 2019 г.

Лекции Дмитрия Быкова давно стали визиткой лектория «Прямая речь», под эгидой которого и вышла эта книга, включающая тексты избранных лекций (офигеть, оказывается, уже десять лет прошло, как Быков начал их читать — а казалось, будто вчера). Большинство этих лекций я слышал, и не по одному разу, но у них есть такое счастливое свойство, что они совершенно не теряют в текстовом формате. Их можно и читать, и слушать, наверно, еще и нюхать, и пробовать на вкус — во всех форматах ты, душечка, нарядах хороша. Быкову, конечно, от моих похвал ни жарко ни холодно, но я считаю, что эти лекции — лучшее, что случилось в его творчестве за последние десять лет (у этого цикла есть еще вторая книга, «Советская литература: мифы и соблазны», выйдет в декабре). Ни роман «Июнь», ни стихи, ни «письма счастья», ни телепроекты, ни даже, о ужас, «Гражданин и поэт» не вызывают у меня такого моментального отклика, такого искреннего счастья, как эти лекции. Потому что здесь Быков перестает быть пророком, учителем, рупором либерального лагеря, политическим мыслителем, обозревателем или оратором, а становится тем, кем, наверно, ему нравится быть лучше всего — книжным мальчиком, влюбленным в процесс чтения и поиска смысла в прочитанном. В этих лекциях Быков именно такой, каким я его себе представляю — страстный, ироничный, темпераментный, влюбленный в эти классические великие тексты, умеющий (это главное) влюбить в эти тексты всех, кто его слушает/читает. Я бы не назвал Дмитрия Быкова российским писателем номер один, но для меня совершенно очевидно, что в нашей стране он читатель номер один.

<...>

«Июнь» — роман Быкова, который в принципе не должен был мне понравиться.

Конструкция его слишком очевидна — и не только очевидна, но и дидактична.

Конструкция эта исчерпывающе укладывается в простой пересказ: к июню 1941 года у многих непростых людей были причины желать войны, потому что она должна была разрешить накопившиеся у них внутренние проблемы; им хотелось, чтобы война разрядила напряжение, которое давно уже накапливалось в жизни каждого из них; её звал каждый по отдельности, — и она началась для всех вместе.

Некий звук, подобный чеховской лопнувшей струне, звучит ночью 22 июня в финале каждой из трёх частей романа: он и символизирует разрядку напряжения.

А выносить войну на своих плечах и ценой своих жизней придётся людям простым, которые внутренних проблем не имели: и не до того было, да и чистота душевная не позволяла.

…Вот это всё мне вроде и не должно было понравиться — мне не кажется удачной такого рода символистика: на мой взгляд, сие есть нехитрый беллетристический приём, не более.

Ну, и интерес к игре «угадай прототипов» тоже остался в прошлом. Такая игра увлекала, когда я в юности читала «Алмазный мой венец» Катаева: но в одну и тут же реку, как известно, едва ли войдёшь дважды… Хотя я понимаю, что для обнаруживающего этот приём впервые, угадывать, возможно, увлекательно — ага, вот это молодой Давид Самойлов, а вот здесь Аля Эфрон, а это кто, не Сигизмунд ли Кржижановский?

Автор может сколько угодно менять обстоятельства жизни своих персонажей по сравнению с реальными людьми, но такие параллели все равно будут проводиться, и возмущение — да как он посмел?! — все равно прозвучит.

Можете не сомневаться.

Но я как раз-таки возмущаться не буду — потому что мне было невероятно интересно следить, как автор влезает в ментальные, извините, тела реальных людей, словно стремясь таким странным образом вдохнуть в них жизнь, вывести их из смертной тени.

И, надо сказать, это ему удаётся.

Секрет здесь, думаю, в том, что Дмитрий Быков не притворяется — ему действительно жгуче важны эти умершие для большинства людей, он действительно хочет, чтобы они ожили…

И он действительно готов пропустить их через себя, дать им свои чувства, разум и голос, потому что другого способа, кроме этого — вроде бы бесцеремонного и уязвимого — вообще-то и не существует…

Он не боится, что его будут за это проклинать.

Вероятно, ему удаётся осуществить своё намерение потому, что сам он полон жизни.

А в литературе это качество — драгоценное.

В биологическом смысле оно, наверное, связано с жовиальностью, которой так и пышет, например, герой первой части «Июня», но в художественном — не равно ей.

И Быкову потому и удалось выйти из плена умозрительности (что не удалось ему, например, в романе «ЖД») — и дело тут не в разнице жанров.

Именно поэтому в «Июне», в том числе и в первой его части, есть не только жовиальность, но и печаль, и простота, и наивность, и правда, и множество других чистых чувств, которые привносят в его чтение элемент счастья.

В «Квартале» есть своё особое обаяние, но это не более чем весёлая игрушка. Впрочем, можно хитро прищуриться и говорить, что тут подтекст, двойное дно, надрыв, личные переживания и много других сложных вещей, но это калейдоскоп для тех, кто любит искать в книгах синие занавески именно того оттенка, который больше идёт к собственным глазам. Чисто символистский ход  —  нахреновертить побольше деталей, можно даже грубыми мазками, а уж трактовщики пусть сами разбираются.

Если развернуть эту конфету моими руками, то внутри окажется довольно банальная личная история. Вот тут я жил, вот тут и так я любил, вот тут я ходил и страдал, ах, времена моей молодости, ах, тонкие струны моего бытия. Если написать такое прямо и в лоб, то к тебе придут читатели и скажут, дядя Дима, ты что, кукурик, чем ты нас кормишь? Так что в ход идут свистелки и перделки в беспроигрышном варианте. Если они покажутся слишком легковесными и легкомысленными, то можно всё повернуть так, словно и задумана юродивая пародия (юродия?). А если кто-то решит, что это глубоко и круто, то оть какие вы молодцы, так тоже можно.

Не читавшим «Квартал» объясню вкратце, в чём дело-то. Это такая грубоватая пародия на пособия по селф-хелпу, которая настолько лубочна, что изначально с селф-хелпом имеет ноль точек соприкосновения, заодно это игра-игрушечка а-ля постмодернизм. Это игра Синий Слон (вру, она без названия), я твой куратор, вот тебе задания на каждый день  —  и выполняй их, а если всё сможешь выполнить, то тебя в конце ждёт плюшка и счастье. Усыпив простыми заданиями в начале книжки, автор дальше под видом их же начинает сыпать теми самыми банальными историями о том, как у него когда-то ух, впихивать обрывки великих задумок, которые не влезли в другие трещащие по швам творения, иногда даже откровенно фигачить сырые черновики. Гарантии счастья, конечно, липовые, потому что все задания пройти невозможно, для этого надо быть Дмитрием Быковым, хотя я сильно сомневаюсь, что у него самого тысячи случайных факторов сошлись бы удачно (ты почесал попу во время чтения книги, всё, сворачивайся, не будет тебе никакого счастья, карма не на твоей стороне, но на следующий год купи ещё десяток экземпляров книги, авось повезёт). И это навязчивое «Купи побольше книг» вроде как и подаётся с самоиронией и пародийно, но проскальзывает умилительное «А вдруг прокатит?» Ну а вдруг?

Счастье-то, конечно, не в заданиях, не в чтении книг, не в личной истории, не в самосовершенствовании и даже не в любом другом одном-единственном слове, которое можно пафосно и красиво вынести для резюмирования. Например, один из кусочков счастья  —  не тратиться на дребедень, если вас не радуют разноцветные стёклышки и пыль в глазах. А для кого-то другого это будет счастьем, тогда берите «Квартал» и смело читайте, там много личного, женщинопренебрежительного и хитрованского.

Строго говоря, «Квартал» вышел в 2013 году, перед нами переиздание, но, во-первых, дополненное, во-вторых, по-прежнему своевременное, а в-третьих, это попросту лучшая книга Быкова, сейчас объясню почему.

Прежде всего, это жанровая матрёшка (XXI век уже доказал, что хорошая книга должна быть полижанровой). На первый взгляд, «Квартал» — практическое руководство по охоте за деньгами. На протяжении трех месяцев, с 15 июля по 15 октября, вы должны совершать самые разные, порой нелепые, действия, и если всё сделаете правильно, то в конце обретёте богатство. Вашими действиями управляет рассказчик, который уже нашёл счастье и теперь в довольно безапелляционной манере помогает это сделать другим. Задания на день («Сегодня мы должны выучить наизусть стихотворение», «Сегодня мы ссоримся с возлюбленной», «Сегодня мы выбрасываем старую вещь», «Сегодня мы учимся презирать») сопровождаются пространными лирическими отступлениями, то нежными, то желчными, но всегда точными. Приём «ненадёжный рассказчик» — краеугольный камень «Квартала», проведён он безупречно, в какой-то момент книгу принимаешь за замаскированную саркастическую исповедь, эдакие записки подпольного селф-мейд мена. И тут-то доверчивому читателю ставится мат в два хода.

Понятно, что никакие инструкции ты не выполняешь, читаешь себе страницу за страницей, ну и денег не прибавляется, конечно, зато прибавляется житейского опыта. Ведь при ближайшем рассмотрении эти странные ежедневные упражнения ничуть не абсурднее обычной нашей рутины с её страхами, уловками, ожиданиями. Выбросить старую вещь, поссориться с возлюбленной, вспомнить умершего родственника — ну да, из всего этого и складывается жизнь, причем наша собственная. В 2018-м с его всеобщей фейсбучной самовлюбленностью «Квартал», может, ещё актуальнее, чем в 2014-м. Это книга-зеркало: неожиданно читатель обнаруживает на месте главного героя самого себя. Осталось понять, что с этим типом делать дальше.

3. Дмитрий Быков — «Июнь»

Триптих, соединяющий истории совершенно разных персонажей: поэта Миши Гвирцмана, журналиста и секретного агента Бориса Гордона и спятившего литератора Игнатия Крастышевского. Детально выписанные тридцатые, живые персонажи, которым хочется сопереживать, стихи, не перегруженное повествование — все это делает «Июнь» одной из лучших книг Быкова. Но, пожалуй, самое главное, что это книга о мнимых страстях, блекнущих на фоне близости конца, ощущение которого — единственно верное переживание героев. И вот это самое чувство надвигающейся бури рифмуется с нашим временем, отчего от романа Быкова становится жутко, но бросить его уже невозможно.